Здесь слишком жарко (сборник). Влад Ривлин

образ жизни.

      Лишь оказавшись в больнице, он вдруг подумал о том, что ничего не может вспомнить из своей жизни за эти семнадцать лет кроме отдельных эпизодов.

      Все тогда разрешилось для него разом: однажды на заводе, где он работал, произошла авария, после которой его буквально собрали по частям. Став инвалидом он расстался с прежней жизнью навсегда. На полученную компенсацию они с женой купили просторный дом, новую машину и рассчитались с прежними долгами. А еще чуть позже они развелись, поскольку он стал ей не нужен.

      Оставив жене все, на оставшиеся от полученной компенсации деньги Марк и купил эту квартиру на земле.

      Место это было особое и жить здесь мог далеко не каждый. Жили тут в старых домах в основном многодетные семьи с низким доходом по причине хронической безработицы, матери-одиночки, инвалиды, алкоголики, наркоманы и старики, существующие на пособие по старости от института национального страхования… Одним словом, люди неблагополучные. Поэтому и район, где жили все эти люди, тоже считался неблагополучным.

      У обитателей этих домов были свои собственные представления о правилах хорошего тона, и наряду с низким качеством жизни это была одна из главных причин по которым более благополучные граждане города избегали здесь селиться.

      Соседи постоянно держали двери в свои квартиры открытыми, и те, кому посчастливилось жить с ними в одном доме, были вынуждены с утра до глубокой ночи дышать сигаретным дымом, слушать их громкие разговоры и такую же громкую и навязчивую восточную музыку.

      Говорить и слушать музыку тихо эти люди не умели, не хотели, да и вообще не понимали, зачем нужна тишина. До других людей им дела не было, поскольку людьми они похоже считали только себя. Женщины, обитавшие в доме, круглый год ходили в спортивных рейтузах, майках и шлепанцах на босу ногу, а мужчины – в шортах, похожих на семейные трусы, застиранных майках и сандалях, тоже на босу ногу.

      Собравшись возле дома, они громко разговаривали, грызли семечки, заплевывая узенькие дорожки между домами, а их дети в это время шумно резвились на пустырях возле домов, планировавшихся кем-то и когда-то как полисадники. В перерывах они справляли нужду там, где это им это было удобно, а удобно им было везде. Часто они усаживались прямо на ступеньках лестницы, так что соседям, для того, чтобы выйти из дому или попасть в свою квартиру, приходилось просить их потесниться.

      Говорить что-либо детям или их родителям было себе дороже: любое замечание они воспринимали как покушение на свою свободу и жестоко мстили нарушителям.

      Как правило, остракизму подвергались старики, не знавшие местного наречия, но пытавшиеся изменить существующие порядки. Месть принимала самые разнообразные формы: от разбитых окон до постоянной травли, когда дети и подростки шли за жертвой буквально по пятам, выкрикивая ей вслед оскорбления и бросая в спину мелкие камни.

      Поэтому успевшие обжиться здесь «русские» старики предпочитали смотреть на существующие недостатки философски