Чаша и крест. Нэнси Бильо

дверь постучали, в комнату снова вошла сестра Анна.

      – Сестра Элизабет просит передать, что она хочет видеть девушку по имени Джоанна, – пролепетала старушка.

      – Ты рассказала ей о наших гостях? – строго спросила настоятельница.

      Сестра Анна отрицательно покачала головой. Монахини переглянулись. Обе были явно озадачены.

      Но матушка ничего не заметила.

      – Вот видите! – торжествующе заявила она. – Прошу вас, немедленно проводите нас к сестре Элизабет!

      Сестра Анна склонила голову:

      – Простите меня, леди Стаффорд, но сестра Элизабет сказала, что собирается побеседовать с Джоанной с глазу на глаз. И то лишь в том случае, если девушка сама захочет этого, по своей доброй воле, а не по принуждению.

      – Но я совсем не хочу ее видеть, – запротестовала я.

      Мать взяла меня за плечи. Лицо ее пылало. Я боялась, что она сейчас расплачется.

      – Хуана, прошу тебя, ты должна пойти к ней. Рог favor[4]. Ты лишь спроси у нее, что нам делать дальше. У сестры Элизабет особый дар, она умеет видеть будущее. Только она может дать нам правильный совет. Доченька, пойми, у меня нет больше сил бороться с этим ужасом самой. Совершенно не осталось никаких сил.

      Я прежде и не предполагала, насколько матушку тревожил мой духовный недуг. Видно было, что она по-настоящему страдает, и сердце мое преисполнилось раскаяния.

      «Хорошо, – решила я, – будь по-твоему: я пойду к этой странной молодой монахине. Но визит мой долго не продлится, вопросов у меня к сестре Элизабет совсем немного».

      Еще о чем-то пару минут пошептавшись с сестрой Анной, настоятельница жестом пригласила меня следовать за ней.

      Филиппа Джонис довела меня обратно до входных дверей, а потом мы пошли по другому, едва освещенному коридору. Шагая за настоятельницей, я смотрела ей в спину и думала о том, насколько все-таки движения этой женщины гармоничны и грациозны, как она не похожа на дам моего круга. Движения монахини не были рассчитаны на то, чтобы привлечь к себе внимание мужчины, вызвать его восхищение, возбудить в нем желание. Ее грация рождалась чистотой и простотой, а каждый жест был предельно рационален.

      Еще я думала, о чем буду говорить с сестрой Элизабет Бартон и как мне лучше вести себя, чтобы не нарушить приказ лорда Генри Стаффорда, моего кузена и главы нашего семейства. Дело в том, что основанием для ареста моего дяди, герцога Бекингема, послужило сильно искаженное – поскольку оно постоянно передавалось из уст в уста – пророчество одного бродячего нищенствующего монаха. На суде дядюшке предъявили обвинения в государственной измене, якобы он в нарушение всех законов хотел узнать будущее: долго ли осталось жить Генриху VIII и будут ли у него законные наследники. Разумеется, судьи утверждали, что Бекингем интересовался этим не из простого любопытства, но чтобы организовать заговор с целью самому захватить трон. В результате дядюшку казнили, так что не стоит удивляться, что осторожный и осмотрительный Генри,

4

Пожалуйста (исп.).