Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони. Иосиф Гольман

Ивановна хотела бы верить, да как-то не получалось: матери наркоманов все без исключения несчастны и недоверчивы. Хотя первую неделю парень вел почти нормальный образ жизни, даже устроился в школу-экстернат (ни в одну обычную его не хотели брать, а в ПТУ не хотел он сам).

      Вечером, как обычно, Витя взял Кинга на поводок и ушел на улицу. Его не было час, это не напугало маму, бывало, и дольше гулял. Потом Кинг залаял в коридоре. Наталья Ивановна открыла дверь – на грудь ей кинулся обезумевший от душевного волнения пес.

      Сына не было…

      – А что там произошло? – спросил Волик. Ольга, уже знавшая ответ, не вмешивалась.

      А произошло там убийство.

      Сначала мальчики напали на милиционера, правда, без формы, сделавшего им замечание. К счастью, без летального исхода. Зато зачем-то отняли пистолет и – понятно зачем – мобильный телефон с бумажником.

      Буквально через пару минут – новая ссора.

      Парни гурьбой перегородили дорожку, по которой ехала недорогая иномарка. Водитель, мужчина лет тридцати, Вениамин Малинин, посигналил светом. Попросил подвинуться. В ответ услышал мат. И удар ногой по крылу. Решив проучить оборзевших щенков, Малинин выскочил из машины и двинулся на них. Завязалась драка. Слава богу, в ход не пошел пистолет, отнятый у полицейского. Веня, боксер и каратист, думал, что легко одолеет четырех малолеток. Но они были злые в ожидании дозы, а у одного еще имелся огромный, грозно лаявший пес.

      В общем, была бы боевая ничья, если бы на помощь Вениамину не вылез его отец. Он успел нанести буквально пару ударов, даже не ударов, а толчков: грузный пенсионер не годился для уличных потасовок. Потом, сбитый с ног, упал и уже не поднялся.

      Милиция приехала мгновенно, по вызову первой жертвы теплой компании.

      Всех повязали. Кроме Кинга, к которому патрульные менты просто побоялись подойти. Он, сильно замерзнув, шерсти-то никакой, убежал к дому.

      Мама проплакала весь разговор с Багровым – его ей порекомендовал общий неблизкий знакомый.

      Олег, как мог, утешал несчастную женщину. Впрочем, особо утешить было нечем: групповое убийство, перед этим грабеж, нападение на представителя власти – старшим, уже совершеннолетним, грозило по максимуму. Шестнадцатилетнему Вите – максимальные по законодательству десять лет. Больше – нельзя, а меньше – вряд ли.

      Все это Багров был вынужден объяснить обезумевшей от горя женщине.

      – А что обвиняемый говорит? – дослушав Багрова, спросил Волик.

      – Он не помнит ничего. Не мог, мол, я его убить, и все.

      – Почему не мог?

      – Не в состоянии объяснить. У него ломка не прошла, с ним вообще тяжко общаться.

      – Понятно, – сказал Томский. – Будем думать. Что-то в истории не вяжется.

      – Точно не вяжется, – сказала Шеметова.

      Она вряд ли смогла бы сейчас связно объяснить, что не вяжется. Но в мозг заложена информация, процесс пошел. Когда она будет переварена, «процессор» попросит дополнительных данных