Куда улетают ангелы. Наталия Терентьева

телом, но я-то знала одну его слабость. Виноградов обижается, когда ему всерьез отказывают. Навалиться-то навалился. И что?

      – И что? – засмеялась я, почувствовав беспомощность его мгновенно обмякшей ковбойской гордости.

      – Ты об этом пожалеешь! Замена, таким, как ты, быстро находится! Больше не ной, что вы жить без меня не можете, ты слышишь меня? Уходи отсюда! Пошла вон!

      Он столкнул меня с кровати.

      – Да я, собственно, и сама собиралась.

      – Пошла, пошла! И больше не звони мне! И Варька твоя…

      – Что? – я обернулась к нему. – Что? При чем тут Варька?

      – Да при том! Ты и ее научила меня не уважать!

      – Саша, это конец, – я уже стояла на хорошем расстоянии от него и смотрела на него.

      Вдруг он мне показался старым, мерзким и совсем-совсем чужим. И мне опять стало не хватать дыхания.

      – Конец, конечно! Только я тебе об этом сказал! Я! И давно!

      – Ты, ты…

      Я нашла в коридоре свое платье, сбросила «спальные» туфли, надела сапоги, накинула шубу, взяла сумку и попыталась открыть дверь. Новый хитрый замок с секретом… Повернуть направо, потом налево, потом опять направо и нажать ручку. У меня ничего не получилось. Я стала поворачивать снова. И услышала, что сзади подошел Виноградов. Я обернулась. Он шел ко мне с хорошим лицом, сзади него из комнаты стала выползать на карачках Милка. Ее достаточно большие груди болтались, как недавно моталась на шее голова. Шлеп-шлеп…

      Я не знаю, зачем он подошел ко мне. Скорее всего, чтобы помочь открыть дверь. Но я размахнулась и дала из всех моих сил ему по морде.

      – За Варьку, – пояснила я.

      Он тоже размахнулся и изо всех сил ударил меня по щеке.

      – Дрянь, достала меня, человеческий облик теряю, – с сожалением сказал он. Открыл дверь и, похоже, собирался вытолкнуть меня.

      – Подожди, мне надо забрать Милку. Я ее сюда, получается, привела. Мила! – Я хотела подойти к ней, а Виноградов загородил мне дорогу.

      – Смотри, – он набрал номер на городском телефоне, включил громкую связь, чтобы был слышен разговор. Я услышала длинные гудки и сладкий сонный голос:

      – Алё-о…

      – Алё, мой котеночек, – еще слаще промурлыкал Виноградов. – Я тебя люблю, особенно твои сладкие ножки…

      Милка, так и стоящая на карачках и что-то сосредоточенно рассматривающая на ковре, медленно подняла голову и удивленно спросила:

      – Это ты мне?

      – Тебе, тебе, – я прошла мимо Виноградова, на ходу оглядываясь в поисках ее одежды. – Вставай, прошу тебя, соберись, сейчас приедет полиция, надо срочно уходить.

      – Полиция?! За мной? – Милка решительно встала и, разумеется, тут же загремела вниз, громко ударившись головой об пол. Милка заплакала. – А п-почему? Я что-то сделала вчера, да?

      – Да, да, давай скорей,

      – Целую, любимая моя девочка, – громко произнес Виноградов.

      – И я тебя… – ответил простоватый тянучий голосок.

      – А куда ты меня целуешь? – Виноградов с улыбкой смотрел, как я пыталась поднять Милку