Левый глаз. Андрей Плеханов

человека, левый глаз которого почти вывалился из орбиты и уродливо нависает над щекой, наводя на мысль о третьесортном американском фильме ужасов. Этакий почти анатомический препарат – глазное яблоко с мутно-голубой радужкой, с красными прожилками на желтоватой склере. Веки моргают, но могут закрыться – не достают и до половины яблока, однако глаз еще жив, поворачивается синхронно с другим, здоровым глазом и смотрит печально и укоризненно.

      У этого человека, без сомнения, была опухоль глазницы – она росла за глазным яблоком и бессовестно выдавливала его наружу, как кукушонок выталкивает из гнезда последнего выжившего птенца. Скорее всего глаз ничего уже не видел, его давно нужно было удалить, вылущить, добраться до зловредной опухоли, вырезать ее и не дать распространиться на мозг. Павел не знал, почему хозяин уродливого глаза не обращается в клинику – в конце концов, бесплатную медицину в России никто еще не отменял. Его бы прооперировали, и если б не спасли жизнь, то продлили ее – точно. Наверное, уже поздно: рак дал метастазы в мозг, Экзофтальмик сбрендил и ему глубоко до лампочки, как плохо он выглядит и как скоро умрет.

      В этом случае непонятно было другое – почему несчастный живет так долго. Уже почти год Павел видел его каждый вечер на одном и том же месте – в правом крыле «Евроспара». Экзофтальмик сомнамбулически крейсировал между полками с молочными продуктами и пакетами с замороженными овощами, то застывая в оцепенении на две-три минуты, то перебирая длинными кривыми пальцами цветные баночки с творогами и пудингами, то семеня через зал мелкими неуверенными шажками, периодически поворачиваясь вокруг собственной оси. Он давно уже должен был умереть – с такой-то опухолью. Однако жил, и кажется, не собирался отбрасывать копыта, и приходил в супермаркет как на дежурство, проводя здесь каждый день, насколько мог судить Павел, не меньше трех-четырех часов.

      Павел увидел, как Экзофтальмик приподнялся на цыпочках, протянул правую руку к третьей полке и застыл в неудобном положении – подобно больному, впавшему в каталепсию. Губы Экзофтальмика непрестанно двигались – он беззвучно шептал что-то, дрожащие его пальцы ощупывали коробки с печеньем, левая рука, чуть отставленная в сторону, сжимала ручку корзины. Павел сделал шаг назад и посмотрел на покупки доходяги. Там лежала половинка ржаного, банка молдавской маринованной свеклы, развеселая открытка с надписью «С Днем Варенья, Мой Пупсик!» и кусок копченой форели в вакуумной упаковке с ценой на ярлычке: 180 рублей. Недешевая рыбка, следует признать. Хватит ли бедолаге денег, чтобы заплатить? И будет ли он платить? Может быть, у него просто вежливо изымут форель и вернут на место, а он даже не осознает, что произошло? Не производит он впечатление человека в своем уме, вот оно что. Обтрепанное клетчатое пальто с поясом и широкими лацканами – отрыжка советской универмаговской моды восьмидесятых годов. Фетровый картуз на голове. Мохеровый ядовито-зеленый шарф. Короткие коричневые брюки, едва достающие до лодыжек. Древние