Новогодний Дозор. Лучшая фантастика 2014 (сборник). Владимир Васильев

прерывает дверной звонок. Отправляю вымытую тарелку на проволочный стеллажик сушиться, иду к двери. На сей раз Мирон с третьего этажа. Седоватый клинышек бородки, торчащий почему-то не вниз, а вперед, оскаленные кривые зубы, горестный вопрошающий взгляд сквозь большие старорежимные очки. В руке – непрозрачный пластиковый пакет с цилиндрическим содержимым. Не рановато ли?

      – Трудишься или?.. – осведомляется он.

      – Или. Проходи.

      Мы проходим в кухню. Вернее прохожу один я – Мирон обмер в дверном проеме.

      – Да что ж ты опять делаешь! – болезненно охает он. – Где веник?

      – Под турником. В углу.

      Пакет бережно ставится на порожек кухни, а мой закадычный друг исчезает в коридорчике. Вернувшись во всеоружии, принимается обметать стены и потолок. Дробно сыплются белесые «клопики», особенно хорошо различимые на темном ламинате. Всех их Мирон беспощадно сметает в любезно предложенный мною совок и топит в унитазе, не поленившись спустить воду три раза подряд.

      – Ну вот, – удовлетворенно объявляет он, хищно оглядывая кухоньку, не затаился ли где еще один механический свидетель. – Теперь Большой Брат тебя не видит.

      – Он меня и раньше в упор не видел, – хмыкаю я, включая электрочайник. – Кому я на фиг нужен?

      Мирон смотрит на меня с жалостливой гримаской.

      – Наивный, ой наивный… – сетует он. – Видит он тебя, видит! Причем за твой же счет…

      – Ага, жди! – ухмыляюсь я. – За чей угодно, только не за мой. Ни разу эту дрянь не покупал…

      – Вот именно! – Мирон таинственно округляет глаза. – Значит, подозрительная ты личность, если не покупал ни разу. За такими-то вот и следят… Ты пойми, – переходит он на жутковатый шепот, – там… – Оглядевшись, воздевает палец к обезвреженному потолку. – Там наверняка списки уже составляются. Черные…

      Воды в чайнике мало, вскоре он издает громкий щелчок. Мирон вздрагивает, ощерившись при этом еще сильнее.

      Смешной он человек. Родился в двадцатом веке – в нем и застрял. Иногда я спорю с Мироном, но этак, знаете, деликатно, без нажима, чтобы, боже упаси, ненароком не переубедить. Допусти он на миг, будто никакие спецслужбы его не пасут, смысл жизни окажется утрачен, а самооценка упадет ниже государственного уровня. Нет, пусть уж и дальше воображает себя значимой фигурой.

      – Черные, говоришь? – Я разливаю чай, открываю сахарницу, втыкаю в нее ложечку. – Слушай, а по какому принципу они составляются? Кто вообще в эти списки попадает? Тебе с лимоном?

      – В том-то и штука, что неизвестно! Все засекречено!.. Ты же знаешь, я с лимоном не пью, – добавляет он, запоздало понизив голос.

      – Да ладно тебе… Как ты теперь что засекретишь?

      В принципе я неплохо осведомлен, как и что можно засекретить в наши дни, но хочется соседушку поддразнить.

      Мирон подсаживается к столу и, загадочно на меня глядя, размешивает ложечкой пустой чай.

      – Сейчас покажу, – несколько даже угрожающе