Скалолазка и мировое древо. Олег Синицын

занимаешься?

      – Да все нормально.

      Я говорила, уставившись на подголовник переднего сиденья. Нормальные дела. Вот, везу контрабанду для одного криминального субъекта.

      – Это хорошо, что нормальные дела, – произнес Глеб Кириллович, глядя на меня как прокурор на расхитителя. – А то, знаешь, бывают плохие дела. И хреновые дела бывают. А еще такое бывает, что вообще по уши в…

      – Нет, у меня нормальные. Ни плохо ни хорошо – так себе, все течет своим чередом.

      Надо с ним поосторожнее. Чтобы он не понял, будто я куда-то тороплюсь. Заподозрит что-нибудь опытным глазом разведчика. Или заметит, что я все время тискаю сумку… Алена, опусти сумку!.. Заметит, заинтересуется содержимым…

      У меня дыхание перехватило от этой мысли.

      Так, спокойно. Я никуда не тороплюсь. А в сумке ничего не лежит.

      – А вы как? Все воюете на невидимом фронте?

      – Воюем! – недовольно хмыкнул он. – Если бы все было так просто. Мир стоит на ушах, с тех пор как великая держава прекратила свое существование… кхм… Как дома, как семья? Ребятишек не завела?

      Мои щеки вспыхнули.

      – Не от кого.

      – Принца ждешь какого?

      Нет, так нельзя. Если буду осторожничать, то мы с ним до утра просидим. Три тысячи греческих синонимов! Ведь я опаздываю! Как ему сказать, что я опаздываю?

      Так и скажи.

      Но прежде чем я открыла рот, Глеб Кириллович опередил меня.

      – Федя, – сказал он водителю, – подыши-ка воздухом.

      Федя кивнул и покорно вылез из машины, а я подумала, что фраза «подышать воздухом», относящаяся к Московской кольцевой автодороге, звучит несколько издевательски.

      Мы остались вдвоем в огромном салоне.

      – Приходи ко мне работать. Сейчас нам деньги хорошие выделяют. Будешь получать намного больше, чем за мертвые языки в своем архиве.

      Я устало выдохнула.

      – Опять вы за старое. Меня деньги не интересуют. Я люблю эти мертвые языки, и мне больше ничего не надо.

      – Работа интересная, разноплановая, – гнул свое старый чекист. – Будешь ездить по заграницам, будешь респектабельной фрау-мадам. Ты нужна стране, Овчинникова! Как ты этого не понимаешь?

      – Вы меня словно не слушаете! – возмутилась я. – Глеб Кириллович, мне интересны переводы, а не шпионские игры.

      Он посмотрел как-то сквозь меня. Затем приоткрыл дверцу, и в салон ворвался шум автострады.

      – Федя, залазь обратно!

      Водитель плюхнулся на свое место и повернулся к нам. Пиджак ему тоже был узковат, и у него под мышкой тоже был пистолет.

      – Ну давай, – сказал Глеб Кириллович, обращаясь ко мне. – Давай, чего у тебя там в сумке?

      У меня, наверное, от ужаса округлились глаза. Федя взялся за сумку и попытался вытащить ее из моих рук, но я вцепилась намертво.

      Федя вырвал сумку со второй попытки. Передал Глебу Кирилловичу.

      – Нехорошо, Овчинникова! Нехорошо! – с отеческим укором произнес старый чекист,