Песнь Давида. Эми Хармон

смертью – никогда. Когда Таг закончил свой рассказ, то взглянул на меня исполненными грустью глазами:

      – Она мертва, не так ли? Раз ты видишь ее, значит, она мертва.

      Я кивнул, и он принял мой ответ без возражений. Его голова поникла, а мое уважение к нему возросло. Поэтому я показал ему то же, что показывала мне Молли, перерисовывая образы из своей головы.

      Он поведал обо мне своему отцу. И по какой-то причине – отчаяние, уныние или же просто желание успокоить своего настойчивого сына – Давид Таггерт-старший нанял человека с собаками-ищейками, чтобы обыскать местность, которую описал Таг. Они быстро вышли на след и обнаружили ее труп. Вот так просто. В неглубокой могиле, заваленной камнями и мусором, в сорока метрах от того места, где я нарисовал ее улыбающееся лицо, нашли останки Молли Таггерт.

      Рассказывая мне об этом, Таг расплакался. Его плечи сотрясались от громких, душераздирающих всхлипов, и мой живот болезненно сжался. Я впервые сделал нечто подобное. Помог человеку. Нашел человека. Впервые мои способности, если их можно так назвать, обрели хоть какой-то смысл. Но на этом вопросы Тага не закончились.

      Одной ночью, после того как выключили свет, он незаметно прокрался по коридору и заявился ко мне без приглашений, как всегда, в поисках ответов, которые не мог дать ему никто из персонала, зато, как он считал, мог дать я. Таг часто улыбался и не раздумывал подолгу. Быстро заводился и быстро прощал. Он никогда не ограничивался полумерами, и порой я гадал: а не будет ли лучше, если он останется в больнице? Тут хотя бы сдерживали его порывы. Но у него была и сентиментальная сторона.

      – Если я умру, что со мной будет?

      – Почему ты думаешь, что умрешь? – спросил я в стиле нашего доктора.

      – Моисей, я попал сюда, потому что пытался убить себя несколько раз.

      – Да, я знаю, – я показал на длинный шрам на его руке. Не трудно было догадаться. – А я попал сюда потому, что рисую мертвых и пугаю до усрачки живых.

      Таг усмехнулся.

      – Да, я знаю, – он тоже меня раскусил, но его улыбка быстро померкла. – Когда я не пью, жизнь просто давит на меня до тех пор, пока я не могу ясно мыслить. Так было не всегда. Но сейчас моя жизнь – полный отстой, Моисей.

      – Ты по-прежнему хочешь умереть? – сменил я тему.

      – Зависит от того, что будет дальше.

      – Что-то да будет, – просто ответил я. – Это все, что я могу тебе рассказать. Но твое существование не оборвется на смерти.

      – И ты видишь, что нас ждет?

      – В смысле? – Я не видел будущего, если он это имел в виду.

      – Ты видишь тот свет?

      – Нет. Я вижу только то, что они хотят мне показать.

      – Они? Кто «они»?

      – Любой, кто явится ко мне, – я пожал плечами.

      – Они шепчут тебе? Разговаривают с тобой? – Таг тоже перешел на шепот, словно мы обсуждали что-то священное.

      – Нет, они ничего не говорят. Только показывают мне разные образы.

      Таг вздрогнул и потер затылок, будто пытался стереть мурашки, выступившие на его коже.

      – Ты видишь их воспоминания?! Каждого