Трамвайность. Александр Удалов

стоял пожилой мужчина в зеленом халате и тапочках. Очки в тонкой оправе и клиновидная седая бородка делали его похожим на хрестоматийного профессора-интеллигента.

      – Деда, опять ты не принимал таблетки, я Маша!

      – Инга, какие таблетки… – Машин дедушка запнулся, увидев за спиной внучки незнакомцев. – О, у нас гости! Проходите, проходите.

      – Такие таблетки. Тебе врач прописал для улучшения работы мозга. Чтобы ты, деда, не забывал, как меня зовут, и перестал выдумывать всякую чушь. – Маша чмокнула в щечку явно растерянного деда.

      В полутемной прихожей Веник разглядел висевшую на стене голову лося, чьи ветвистые рога служили вешалкой для одежды.

      – Старость не радость, внученька. Все в голове путается. Так стыдно перед твоими друзьями, так стыдно, – сокрушенно покачал головой Машин дедушка.

      – Ладно. Знакомься, деда, будущие кондуктора, откликнувшиеся на твое объявление, Пат и Веня, – представила их Маша.

      – Неужто свершилось! Наши ребята – и в кондуктора! – радостно всплеснул руками мужчина. – Чрезвычайно приятно познакомиться, молодые люди. Степан Ильич Муромский к вашим услугам. Да вы проходите, не стесняйтесь. Сейчас будем чай пить, за чашечкой и побеседуем. Это ж надо, нашлись! И сразу двое!

      – Деда, не суетись, я помогу. – Маша сняла и повесила на лосиные рога куртку. Теперь татуировку на ее шее можно было хорошо рассмотреть: желто-черная птица на ветке дерева.

      Девушка перехватила взгляд Веника:

      – Иволга. Красиво поет.

      Когда Маша отошла помочь дедушке, Патефон снова подмигнул:

      – Эта птичка будет петь для меня.

      Веник промолчал. Что тут скажешь, если это не лечится?

      Вся квартира Муромского словно застряла в прошлом. На потускневшем паркетном полу стоял массивный комод с изогнутыми ножками. Диван, явно видавший лучшие дни, высокий книжный шкаф, тумбочка со стареньким телевизором, заваливающийся торшер, привязанный веревкой к облезлой батарее. Центральное место в комнате занимал чайный столик, на котором лежал ворох бумаг и карт. Расстилая скатерть, Степан Ильич переложил документы на диван, куда сели Веник с Патефоном.

      – Интересно, это на каковском языке? – шепнул Патефон, показывая на старую карту с непонятными обозначениями.

      Веник пожал плечами. Его внимание привлек тетрадный лист со списком странных вопросов, скорее всего, написанных самим хозяином:

      1. Что не так с Кабу?

      2. Каков источник птичьего волшебства?

      3. Тени скрывают правду?

      4. Икки – это заколдованные дети?

      5. Рутиль Гинц жив?

      6. Есть ли жизнь на Пепелище?

      7. Трамвай «Т» существует?

      8. Шестаки – роботы?

      9. Подорожник – универсальное лекарство?

      10. Что же не так с Кабу?

      – Затейливо, – прокомментировал Патефон, взглянув на список.

      Среди многочисленных статуэток птиц на комоде выделялись часы в виде заглатывающей