Война амазонок. Альбер Бланкэ

стали твоими врагами: стало быть, ты фрондер.

      – А! – отвечал синдик, показав ряд зубов, белых и крепких, способных раскусить кремень.

      – Только осмелься утверждать противное.

      – Я ничего не буду утверждать.

      – Послушать тебя, так подумаешь, что ты за Мазарини, как Маргарита, которая…

      – Мама, вы знаете, что я ни за кого, разве только за то, чтобы все было спокойно, чтобы ваши дела шли хорошо и чтобы вы не портили себе кровь, горячась за людей, которые насмехаются над вами за глаза.

      – Никогда этому не поверю!

      – Вспомните, что вам сказала герцогиня де Лонгвилль в тот день, когда я ходила поздравлять ее с именинами вместе с вами.

      – Твоя прелестная и добрая крестная мать! Вот женщина, которой следовало бы быть королевой Франции и Навары!

      – Она вам сказала, я помню, как будто это было вчера: «Моя добрая Мансо, делу, которому я служу, нужны все; но так как во всяком деле нужны жертвы, я была бы в отчаянии, если бы вы оказались в числе жертв. Оставайтесь спокойно дома, когда бьет барабан. Подумайте, что у вас есть честный муж и дочь, которые нежно любят вас и которых ничто не утешит в вашей потере».

      При этих словах, сказанных простым и нежно-убедительным голосом, носильщик поднес к глазам руку, а госпожа Мансо вынуждена была вынуть носовой платок, чтобы отереть крупные слезы, вдруг омочившие ее лицо. Маргарита подошла к матери и нежно поцеловала ее. Вдруг какая-то женщина быстро вошла с улицы, заперла за собой дверь, бросилась к лампе и задула ее.

      – Кто тут? – повелительно спросила госпожа Мансо, между тем как ее муж вставал, грозно подняв кулаки.

      – Это ты, Ренэ? – спросила Маргарита, не разглядевшая женского платья вошедшей.

      – Кто там? – в свою очередь, спросил хозяин грозным голосом.

      – Это я, не бойтесь ничего, друзья мои.

      – Кто вы?

      – Герцогиня Лонгвилль.

      – А! – воскликнули сразу три голоса с величайшим удивлением и участием.

      – Мансо, посмотрите, не гонятся ли за мной, но будьте осторожны.

      Жак отворил дверь, между тем как три женщины прошли во двор. Скрестив руки и глядя на проходящих, Жак спокойно прислонился к столбу. К лавке подошел человек и, не останавливаясь, быстро заглянул в открытую дверь.

      – Разве у нас сегодня не зажигают огня?! – вскричал Мансо, возвращаясь в комнату.

      Взяв кремень и огниво, он начал высекать огонь, нарочно бросая тысячу искр, и ему показалось, что тот же самый человек опять появился против двери, остановился на секунду и продолжил свой путь.

      Мансо зажег лампу, спокойно сошел с двух ступеней, защищавших порог его дома от парижской грязи, и приставил ставень к стеклянной двери, что он делал каждый вечер; потом закрыл ставнями оба окна. Он не смел пойти к женщинам, но дочь позвала его. Жак поднялся на верхний этаж и очутился в темноте. Три женщины разговаривали у кроватки маленькой Марии.

      – Любезный Мансо, вам надо проводить меня в отель Ван-дом, – сказала герцогиня.

      – Хоть на край света.

      – Не скрою от вас, что на меня могут напасть.

      – У