Две линии судьбы. Когда остановится сердце (сборник). Анна Данилова

всего, просто меня не узнала.

      – Я только потом догадалась, что это была ты. Как там, в Сургуте?

      – Я же говорила тебе, что мне просто страшно стало там жить одной… У меня одна знакомая в соседнем поселке вот так умерла. Стало ей плохо с сердцем, а жила она одна. И она тоже была на инвалидности. Словом, никто ее и не хватился. Она целую неделю лежала, мертвая, дома. И кошка ее орала…

      – Не надо, не надо! Я все поняла. Ты правильно сделала, что приехала сюда. А квартиру ты продала?

      – Нет, не продала, но, если ты скажешь, продам сразу же.

      – Нет-нет, это я просто так спросила. Я же говорю – ты и деньги свои держи крепко, никуда не трать. Я буду давать тебе на расходы, на продукты. Ты готовить умеешь?

      – Умею.

      После того как они о многом рассказали друг другу и Соня почувствовала сильную усталость, да к тому же еще у нее разболелась голова, решено было ложиться спать.

      – Я постелила тебе в той комнате, где раньше мы спали с сестрой, когда приезжали в гости к бабушке. Это она мне рассказывала. Знаешь, Валентина, иногда мне кажется, что это было не с нами. Словно это не мы поехали тогда в этот пансионат. Как он назывался?

      – Твоя бабушка мне писала, но я не запомнила. Какие-то «зори»…

      – Постой, дай-ка вспомню… Не «зори», а «дали»! Голубые или синие…

      – Бирюзовые?

      – Вот, точно! Пансионат «Бирюзовые дали». Знаешь, я всегда думала, что запомнила это название, но каждый раз почему-то забываю. Какое-то дурацкое название…

      – Интересно, там до сих пор выдают лодки? И люди целыми семьями плавают вдоль берега.

      – Говорят, что отец был сильным и орудовал веслами так, что и не заметил, как далеко они отплыли от берега. И никто не мог предположить, что в лодке дыра. Под решеткой. И лодка медленно, но верно наполнялась водой. И они кричали, сильно, громко – мама, моя сестра Женечка и отец. Но были сумерки, все ушли на ужин. Еще пошел дождь…

      – Какая трагедия! А как случилось, что ты не поплыла с ними?

      – Бабушка говорила, что у меня заболел живот, это меня и спасло.

      – Сколько тебе тогда было? Три? Четыре?

      – Три года.

      – Ты что-нибудь помнишь?

      – Думаю, нет. Хотя… Вроде за мной приехала бабушка, сказала, что мне лучше не быть на похоронах.

      – Неужели ты совсем ничего не помнишь?

      – Помню только, что в квартире бабушки – вот здесь, в этой квартире – было очень тихо. Я знала, что мои родители и сестра утонули, но представить себе это не могла. Я же не видела их мертвыми.

      – Говорят, тела нашли не сразу.

      – Не знаю я. Помню, что в доме сильно пахло лекарствами – это моя бабушка болела, к ней без конца приезжала «Скорая». И врачи делали ей уколы. На меня, на девочку, это производило большое впечатление.

      – Их хоронили одновременно?

      – Конечно. Как же иначе? Валя, давай не будем об этом. Так тяжело все… Думаю, моя жизнь сложилась бы иначе, если бы были живы мои родители. И вместе с сестрой мне