Ключник. Дарья Лим

о бы – прямоугольные проекции. Но учебник по черчению за девятый класс нагонял тоску. Как и весь этот пасмурный октябрьский день.

      – Мам… Я не тащила ничего. Из-за уроков не вставала с обеда.

      – А кто тогда?

      Я пожала плечом.

      – Может, Таисия Германовна.

      – Она заходила?

      – Вроде нет…

      Мама хлопнула дверью и бросила пакеты в кресло. Пол был заставлен коробками и чемоданами, которые не успели распаковать утром. Наша тесная комната с высокими потолками казалась воплощением хаоса – столько было в ней вещей, вывезенных из прежней квартиры и не нашедших места в новой.

      Это место было для нас чужим.

      Но я молчала.

      Хотя принять решение о переезде оказалось нелегко, времени для протеста не осталось: всё произошло слишком быстро. И вот мы здесь, в двухэтажной «сталинке», бок о бок с другими людьми – как в советской коммуналке. С одной только разницей, что жилплощадью владела хозяйка. Таисия Германовна Шанц. Моложавая дама лет семидесяти – язык не повернулся бы назвать её бабушкой, – которой принадлежала комната рядом с кухней. Остальные три спальни – поменьше – сдавались на постой.

      Жильцов из Второй я пока не видела: должно быть, работают допоздна. В Четвёртой же, рядом с кладовой, жил Штурман. Молодой, лет тридцати. Может, тоже немец. Кто их разберёт. Успел только поздороваться и скрылся за дверью с чашкой чая, когда мы с мамой отправились на «экскурсию».

      Справедливости ради, квартира была ухоженной. Даже ванная с туалетом – на счастье, раздельные – содержались в чистоте. Другое дело, что сам дом, построенный после войны, давно требовал ремонта. Приземистый, на два подъезда, с деревянными лестницами и скелетом из рыжего кирпича, он всё-таки линял, стряхивая краску с окон и штукатурку со стен. А на просторном чердаке над нашим балконом жили голуби, чьё воркование сменялось хлопаньем крыльев, и даже дождь, моросящий весь день, не был помехой для птиц. Они слетались со всего двора, заросшего клёнами, будто в ожидании чего-то важного…

      – Так «вроде» или нет?

      Я перевела взгляд с растрёпанной и вымокшей мамы на злополучную вазу. В ней действительно стояли веточки-рогатки: гнилая кора и пара жёлтых листьев, державшихся на честном слове.

      – Нет. Ну хочешь, выкину?..

      Я не знала, что ещё сказать. «Гостинцы» домой не носила. Не до того было. Да и прошли времена, когда мои поделкам доставались первые места на конкурсах. Жёлудевые человечки, которыми я гордилась лет в восемь, потерялись при сборах. В них не было пользы.

      – Сиди уж, – мама махнула рукой. – Или нет… Иди лучше чайник поставь. Я приберусь и скоро приду. Поужинаем по-человечески.

      Я кивнула.

      Отложила учебник и захватила с собой лист бумаги, сворачивая на ходу. Собираясь выкинуть в корзину с мусором, что стояла в кухне под раковиной. Это я запомнила сразу. Как и то, что хозяйка ужинает в шесть. После этого плита и обеденный стол находились в нашем полном распоряжении.

      Впрочем, за дверью уже горел свет.

      – А, это ты… Привет.

      За столом сидел сосед из Четвёртой. Рядом дымилась очередная чашка – на сей раз кофе – и лежала книга, явно не новая, с пожелтевшими от времени страницами, раскрытая на середине.

      – Здравствуйте.

      Я разглядывала его осторожно, избегая смотреть в глаза – это невежливо. Что для близких людей – признак доверия, для незнакомца может быть воспринято как вызов. Хотя какой уж тут… Нужно меньше статей по психологии читать.

      Да и в голову, как назло, лезли стихи. Уж больно сосед напоминал поэта серебряного века. А ещё в нём было что-то южное, почти испанское: смуглая кожа, выразительные черты лица – далеко не идеальные, но… благородные, что ли. И чёрная прядь вьющихся волос на лбу. Портрет портил только заштопанный свитер с закатанными до локтей рукавами.

      – Не стой на пороге, заходи. – Он откинулся на спинку стула. – Утром не успели познакомиться как следует. Штурман.

      Протянул руку через стол – как равной. Будто не была его вдвое младше.

      – Ива.

      – Как дерево? – Он тепло улыбнулся.

      И глаза тоже оказались тёплыми. Медово-карими.

      – Почти, – я смутилась. – У нас в семье всегда рождались мальчики. Иваны и Алексеи. Так и чередовались из поколения в поколение… А тут вдруг я. Иванна.

      Я умолчала о том, что в старой школе все звали Ванькой, наплевав на просьбы. В новой, скорее всего, будет так же.

      – Ивы красивые. Они тянутся к воде и поют на ветру… Ты слышала когда-нибудь?

      Я качнула головой.

      – Иногда имя значит больше, чем мы привыкли считать.

      – А Штурман – это фамилия или…

      – Суть. Я раньше служил на флоте… Знаешь, как говорят? «Молодой офицер, продающий надежды»… Не думай, что я совсем безграмотный. Это гражданские говорят «во флоте» – по правилам, – а у нас жаргон, – пояснил он, поймав мой взгляд. – Ушёл рано…