Империя полураспада. Александр Холин

не нашелся, что ответить, и остаток пути приятели проделали молча. Понтонный мост был уже пуст, а на берегу не видно ни одного рыбака. Вечером Женька пригласил друга прогуляться, разогнать, так сказать, тоску. Тёплый сумрак был заполнен духмяными запахами цветущих трав, свежескошенного сена и много чего другого, так что отсиживаться за стенами не хотелось.

      – Кстати, может, и твою прекрасную даму встретим, влюбленный пингвин, – поддел Женька.

      – Стареешь, брат, стареешь, – парировал Родион. – Ты, оказывается, в сваты подался, и меня за этим в свои края выманил? Девочка совсем не против поселиться в столице, тем более, у тебя там дружбан на выданье, то есть, я и к тому же холостой. Пуркуа бы и не па, как говорят лягушатники.

      – Ага, угадал, – согласился Евгений. – Ну, прям в десятку!

      Деревенская молодежь чинными стайками фланировала по пыльным улицам, но друзья свернули с более многолюдных мест к понтонному мосту, который в подступившей темноте казался ещё более чёрным на чёрном зеркале тихой реки с серебристыми крапинками звёздных отражений. На середине моста, на том же самом месте, маячило пурпурное платье давешней незнакомки.

      – Это она? – неуверенно спросил Родион.

      – Не видишь, что ли? Нас ждёт, – Женька уверенно шагнул на мост.

      – Прям-таки только нас и ждёт.

      – Ты же говорил, что играешь в шахматы.

      – Причём тут шахматы? – откровенно удивился Родион. – Ты, надеюсь, не станешь меж нами устраивать турнир? Если ей жених нужен, то нечего в бирюльки играть. Турнир оставь для избранных.

      – Ты и есть избранный, – сдержанно ответил друг.

      Не сбавляя шага, они протопали по деревянному настилу для машин, положенному поверх металлических поплавков, и через несколько мгновений стояли возле «пурпурной» девушки. В темноте её лицо казалось много старше, но никакая темнота не приглушила блеск золотой цепи и креста на груди.

      – Янга, это Родион, – окликнул её Жека. – Я позвал – он приехал.

      Та грациозно наклонила голову, но в облике незнакомки ещё сильнее проступила неугаданная строгость, причудливо смешанная с торжественностью.

      – Тот самый? – голос девушки походил на журчание весеннего ручейка, радующегося первому жаркому солнышку, беззаботной перекличке пташек.

      – Да. Тот самый.

      – Ты ему всё рассказал? – спросила она Евгения, хотя глядела только на Родиона.

      – Нет. Я просто не смогу доходчиво, – оправдывался Женька.

      – Ну что ж, – вздохнула она, – мужчины всегда перекладывают самую трудную и неприятную работу на женские плечи.

      – Может быть, мне посчастливится вас от этого избавить? – поспешил высказаться Родион. – Я мальчик понятливый.

      – Может быть, может быть… Играете вы в шахматы?

      Дались же им шахматы! Можно подумать, я только этим и жил. Не лучше ли было бы поискать подопытного кролика среди гроссмейстеров или хотя бы любителей оной игры?!

      – Не лучше, – ответила девушка на незаданный вопрос. –