Записки исторической сплетницы. О жизни королевских особ и аристократов XII-XVIII вв.. Мария Гаранина

не позволил его убить! – кричал Ногарэ из той бездны, что зовется агонией.

      Город был отдан на поток и разграбление. А еще через день жители переметнулись во вражеский лагерь, напали на французские войска и ранили Ногарэ; он вынужден был бежать. Но все же он достиг цели. Разум старика не устоял перед страхом, гневом и тяжкими оскорблениями. Когда Бонифация освободили, он плакал, как дитя. Его перевезли в Рим, где он впал в буйное помешательство, поносил всех, кто к нему приближался, отказывался принимать пищу и на четвереньках, как зверь, передвигался по комнате, охраняемой надежной стражей. А еще через месяц французский король мог торжествовать – папа скончался, прокляв и отвергнув в припадке бешенства святые дары, которые принесли умирающему.

      Ага, зашибись, как хорошо жизнь прошла, есть что вспомнить: глубокого пенсионера железной перчаткой по лицу – так вообще-то и шею свернуть можно. В чем там душа у того папы держалась и как в таких военно-полевых условиях он умудрился до указанного возраста (восемьдесят семь лет) дожить, вообще непонятно. А тут еще эти отморозки из заплеванной подворотни: назовем так обоих, поскольку пощечину инкриминировали также Ногарэ, не только Колонне. Правда, нудные хронисты, а за ними и историки, не желающие расцветить историческую действительность элементами кровавой драмы, утверждают, что никакой пощечины не было. Просто ворвались в царское помещение и в малоцензурных выражениях попросили добровольно освободить кресло для более достойного кандидата. Но и это была с их стороны уж очень большая наглость: папа все-таки. Глава христианского мира, духовный лидер, так сказать. Довели старичка. Кстати, в реальности не был Бонифаций таким уж пожилым: около семидесяти лет ему было. А все равно не выдержал потрясений и вскоре после освобождения скончался. Ну вот разве можно так с понтификами поступать?

      Надо сказать, что в жизни Бонифация VIII было мало событий, которые могли бы характеризовать его как нежную фиалку и невинную ромашку полевую. Вел он дела жестко и от принципов своих не отступал. С энтузиазмом утверждал главенство церкви в делах светских и свое несомненное право с полным основанием влезать туда, куда не просят. И влезал. И совершенно закономерно, что его интересы в один прекрасный момент пересеклись с интересами такого же упертого гражданина. Гражданин этот, уже упомянутый выше под именем Филипп Красивый, работал королем Франции и наивно полагал, что он в своей стране хозяин. Папа же пытался эти вредные иллюзии развеять и донести до царственного выскочки информацию, что хозяин во Франции, как и везде, на самом деле именно он, папа. «С фига ли?» – вежливо осведомлялся при случае Филипп. Папа отвечал буллами[3], где что-нибудь или кого-нибудь запрещал, ограничивал, отлучал. Так и развлекались.

      Началось все, как обычно, с бабла денег. Франция и Англия собирались воевать за тяжелое наследие Алиеноры Аквитанской – герцогство Гиень. На войну, как водится, нужны деньги,

3

Булла – официальный документ папы римского. Назывался так благодаря прикрепленной к документу свинцовой печати (лат. bulla), на которой были изображены апостолы Петр и Павел.