Беглец из Кандагара. Александр Холин

пути по базальтовому обрыву, Гесс остановился и стал поджидать шагавших навстречу офицеров. В бараке, выстроенном на краю обрыва, рейхсминистр жил исключительно с военнопленными немцами, уцелевшими от гибели во Второй мировой, заработавшими пожизненное заключение на острове за какие-то необыкновенные преступления. Хотя нет, был среди барачных один русский. Вернее, немец, родившийся в России, но именно он был примечателен тем, что даже находясь в заключении, не переставал писать стихи и сочинять занимательные романы. Что ж, настоящий талант нельзя посадить за решётку и насильно заставить не писать.

      В остальных пяти бараках отбывали пожизненный срок тоже непростые заключённые – граждане Советского Союза. Никого из них нельзя было назвать просто уголовным отморозком.

      Пожизненными островитянами были изобретатели, даже философы разных стран, попавшие когда-то в руки генералиссимуса Сталина. И они безропотно доживали свой век здесь, на острове, меж двух безлюдных сопок, на которых, кроме кустарника, густой травы и не слишком высоких деревьев, ничего не росло. Но травы и кустиков хватало для пропитания кроликам, овцам и лошадям, которых жители острова пытались разводить в неограниченных количествах. А кролики часто обгладывали стволы карликовых деревьев, росших на острове, – это было одним из любимых занятий вислоухих.

      Всё-таки надо сказать большое спасибо командованию КГБ или их непосредственным подчинённым за то, что позволяли пожизненным заключённым поднимать островное хозяйство и работать в специально построенных для этого лабораториях.

      А сам майор Рукавицын был когда-то поражён тем, что островитяне из старого лодочного дизеля сумели сконструировать собственную электростанцию и теперь все шесть бараков снабжались энергией. Вот только солярку заключённым приходилось выпрашивать на Большой земле, но кто их знает, островитян. Недаром они меж сопок принялись рыть какую-то шахту. Может, для создания ещё чего-нибудь удивительного?

      – Кстати, надо бы наведаться в эту шахту, а то пророют туннель до Америки, – пробормотал Рукавицын.

      – Что? – не понял Бурякин. – Какой туннель?

      – Да это я так, товарищ полковник, – принялся отнекиваться майор. – Не обращайте внимания. Это я мыслю вслух иногда.

      – Ну-ну, – кивнул Юрий Михайлович и замолчал, поскольку они подошли уже к поджидавшему их старцу.

      – Здравия желаю! – козырнули офицеры.

      – Имею честь! – рейхсминистр вскинул руку в фашистском приветствии. – Чем обязан вашему вниманию? Собственно, догадываюсь. Происшествие сегодня ночью. Ведь так?

      – Так, – кивнули офицеры.

      – Вы свободно владеете русским? – удивился Бурякин.

      – Помилуйте, товарищ начальник, – губы рейхсминистра искривились в иронической усмешке. – Прожив столько лет среди чужих, поневоле начнёшь разговаривать на чужом языке, думать чужими мыслями и совершать неординарные поступки, которые,