Адамантовый Ирмос, или Хроники онгона. Александр Холин

тебе кепк, носи вездэ.

      Мы тебе будем уважать,

      Мы твой пчёль, ты наша мать».

      Потом этого мэра всё же сместили с насиженного кресла. Новый, вроде бы, задумал провести судебное следствие по нехорошим делишкам своего предшественника, но это были только слухи. Слухами они и остались.

      Вот поэтому большинство свободного времени Никита с Лялькой проводили в загородном доме, где московская суета и неразрешимые проблемы уходили на задний план. Во всяком случае, когда позволяло время, они без разговору уезжали в Кратово и тамошний сохранившийся сосняк возвращал им интерес к жизни.

      Сейчас Никита решил побродить по Арбату, благо и Старый Арбат, и многочисленные дворики ещё сохраняли ауру старой Москвы. Правда, и здесь уже успели постараться современные ноу-хау-вориши, но район не сдавался. К тому же, на улице до сих пор продолжали продавать картины художники, выступать всевозможные артисты и пели цыгане. В общем, кусочек огромной столицы жил и дарил жизнь окружающему миру. Никита же, как настоящий художник слова, попытался внести свой эскиз в жизнь Арбата:

      По Арбату чудные лица,

      зачастую забыв побриться,

      выползают повеселиться

      или просто срубить монету.

      Нету здесь ни князей, ни нищих,

      только каждый чего-то ищет

      и оборвышей бродят тыщи —

      все художники и поэты.

      Лето жалует одержимых

      беспокойных рабов режима

      и повсюду по щёкам – жимолость,

      а в улыбках – цветы жасмина.

      Гласность, вроде бы, не нарушена,

      отчужденья стена разрушена,

      и открыт уже домик Пушкина.

      Кто теперь у его камина

      выжимает пыл вдохновения,

      вычисляет путь накопления

      или ищет минут забвения,

      укрываясь от лап инфляции?

      Кто продолжит Арбата хронику:

      любера? проститутки? гомики?

      или сказок волшебных гномики?

      Ладно. Требуйте сатисфакции

      за сближение несближимого,

      разрушение нерушимого.

      Я с улыбкою одержимого

      говорю:

      – Господа, к барьеру!..

      Эти стихи Никита написал уже давно, в то время, когда Старый Арбат только-только сделали пешеходной улицей. Шутка ли, впервые в России какая-то улица стала недоступной для проезда железных коней любой масти. Шоферюги, конечно, добывали для беззаконного проезда левые липовые бумажки и пропуска, но москвичам нравилось иметь свою пешеходную, вовсе неавтомобильную улицу и бродить по ней бесцельно, слушая выступающих здесь скоморохов и прочих уличных «народных» профессиональных артистов. Иногда забредали сюда даже вездесущие кришнаиты. Недаром песня «Хари Кришна, хари Рама, я за что люблю Ивана?..» стала общеарбатским достоянием республики. И как-то раз даже сам господин-товарищ бывший Президент Перепутин снизошёл до посещения здешних кривых улочек.

      Кучка зевак на Старом Арбате, возле театра Вахтангова, как всегда благоговейно