Три заповеди Люцифера. Александр Овчаренко

века иностранным писателем, и старательно его подчёркивал. Взойдя на горбатую спину Верхне-Лебяжьего моста, мужчина остановился, и, опершись ладонями о перила, стал задумчиво вглядываться в тёмное зеркало воды, в котором дробился свет первых фонарей. В этот момент из сумерек появился силуэт высокого стройного юноши, одетого в длинный чёрный плащ. Юноша был красив той неестественной картинной красотой, которая навечно застыла на полотнах знаменитых портретистов девятнадцатого века.

      Его бледное лицо с правильно очерченным ртом и большими, как у девушки, миндалевидными глазами, обрамляли вьющиеся тёмно-русые волосы. В руке юноша держал незажжённую сигарету. Немного помедлив, он остановился рядом с двойником популярного писателя и внимательно посмотрел на него. Незнакомец, видимо, почувствовав взгляд, повернул седую голову.

      – Я не курю, – сказал коренной петербуржец.

      – Я тоже, – ответил юноша. У него был приятный баритон, который так удачно сочетался с печальным взглядом его миндалевидных глаз.

      – А это что? – и мужчина кивком указал на незажжённую сигарету.

      – Ах, это…! Да это так… баловство. Простите, – смутился юноша и без сожаления выбросил сигарету в тёмные воды Лебяжьей канавки. Мужчина повернулся всем корпусом, и, слегка прищурившись, вгляделся в тонкие черты лица юного собеседника. От его внимательного взгляда не ускользнуло, что незнакомец поспешно отвёл глаза. Юноша протянул руки, и, прикоснувшись длинными ухоженными пальцами к холодному камню парапета, стал пристально вглядываться в чернильную темноту августовского вечера. – Наверное, музыкант, – решил пожилой петербуржец, глядя на нервно подрагивающие пальцы незнакомца.

      – Простите, Вы случайно не скрипач? – поинтересовался седобородый.

      – Все мы в душе немножко композиторы и поэты, – улыбнулся юноша, и у собеседника появилось ощущение, что он ждал вопроса, чтобы продолжить разговор.

      – Смычком Судьбы на скрипке Безрассудства

      играет Жизнь по нотам Бытия![1]

      – неожиданно процитировал юноша и снова одарил собеседника располагающей улыбкой:

      – Нет, я не скрипач и даже не знаю нотной грамоты, но люди моей профессии, как правило, ценят жизнь во всех её проявлениях. Вы, я вижу, тоже далеки от мира искусства.

      – Хм! Значит, я не могу быть режиссёром, писателем или художником? – удивился седобородый мужчина.

      – Можете, но Вы к их числу не относитесь.

      – Почему?

      – Вы по-особенному смотрите на людей. Вот и на меня Вы так посмотрели.

      – А разве у людей творческих профессий не особенный взгляд? Разве художник и писатель не подмечают даже незначительные детали в поведении, одежде, манере вести разговор?

      – Подмечают, но у них во взгляде праздный интерес. Они берут то, что лежит на поверхности – цветовая гамма одежды, непокорный локон, спадающий на девичий лоб, мимолётный жест. В этом нет глубины. Вы же смотрите по-другому – у Вас пытливый

1

Авторство этих стихотворных строк приписывают автору романа, что по сути не противоречит истине. Здесь и далее примечание автора.