«СЭкс» в большом спорте. Правда о «Спорт-Экспрессе» от топ-журналистов двух поколений. Игорь Рабинер

ленту оторвали и выбросили, а к тому времени, когда обычно объявлялся плагиатор, написали, что в последнем забеге, на который уже никто не надеялся, юная Нонна Пиздрюкова, студентка мукомольно-крупяного техникума из Уфы, неожиданно установила новый юниорский мировой рекорд. Когда сосед отправил эту белиберду в свою редакцию, то получил задание взять интервью у новой рекордсменки. И вот заходит в комнату к Кучмию на законную рюмочку после турнира знакомый тренер и говорит: «Как же ведут себя некоторые ваши коллеги!» – «А что случилось?» – «Да один из местных нажрался так, что, похоже, белую горячку поймал: стоит у женской раздевалки, хватает всех выходящих за руки и умоляет привести ему какую-то Нонну-рекордистку – безобразие!»

      Но публикация в итоге сорвалась не из-за отсутствия в раздевалке Нонны Пиздрюковой – дело в том, что тогда во всех изданиях имелись отделы проверки, которые строжайшим образом отслеживали упоминания любых контор: а вдруг это «ящик», оборонный завод – их называть было категорически нельзя. И бдительный сотрудник выяснил, что в городе Уфе нет мукомольно-крупяного техникума (понятно, его нигде не было, это ведь примерно то же самое, что институт по сверлению отверстий в макаронах). И пришел понурый сосед и спросил: да за что же, коллеги? А те показали ему на подарок, к которому так и не притронулись: а вот за это…

      Вы никогда не жили при коммунизме? Не декларированном, а реальном, построенном хотя бы на ограниченном пространстве? Я вот на финише проекта под названием «Союз нерушимый» набрел на такой островок коммунизма. Пришел я в издательство поздней осенью, когда выстраивались планы на предстоящий год, и мне сразу было предложено взяться за серьезную работу: обширный сборник статей о чемпионате мира по футболу, до начала которого оставалось, соответственно, больше полугода, но круг авторов желательно было обрисовать в течение месяца-двух. Вдохновленный заданием, я прям со следующего дня бросился выпивать и закусывать с потенциальными авторами – новая работа мне определенно нравилась.

      Но еще сильнее нравилась система оплаты – помимо оговоренного оклада-жалованья в кассовом окошке, оказывается, всех сотрудников издательства ждали премии – небольшие, зато регулярные. Они выплачивались по самым разным поводам – от выхода каким-то сумасшедшим тиражом учебника для физкультурных вузов до дня рождения издательства. Поначалу я наивно думал, что для меня заветное окошко открывается только два раза в месяц, но после нескольких выволочек от старшей кассирши – где вы ходите, из-за вас одного не могут ведомость премиальную закрыть! – стал подходить к нему почаще. И всякий раз с удивлением обнаруживал свою фамилию в очередной ведомости…

      В том позднесоветском зазеркалье проблемой было не заработать деньги, а потратить. Зря усмехаетесь – однажды нагрянул батоно Зураб Табатадзе, прямиком из Грузии, с чачей нового урожая. Канистрой с этим чудесным напитком придавили графоманские рукописи на подоконнике – сколько же в стране было желающих