Нирвана с привкусом яда (сборник). Анна Данилова

самых подсвечников, часов, фруктовых ваз… Наиболее дорогостоящие произведения искусства – картины, ювелирные изделия – были надежно спрятаны.

      – Хорошо, Евгения, я открою, а то действительно как-то неудобно разговаривать с дамой, да еще и актрисой, через дверь… Надеюсь, вы пришли одна?

      – Одна, конечно, Вилли… право, какое у вас американское имя…

      Последние слова она произнесла, уже глядя ему в лицо. Красивый мужик, ничего не скажешь, и наверняка занят какой-нибудь молоденькой стервой, я и здесь опоздала, подумала она, зачем-то здороваясь с ним за руку.

      – Вообще-то у меня другое имя, но все знают меня как Вилли. Так уж повелось. Проходите, Женя… Извините, что я в таком виде, только что из ванны…

      – Да нет, это вы должны меня простить за то, что я вот так, без звонка, без предупреждения вломилась к вам…

      Спустя пять минут Вилли, одетый в серые брюки и малиновый джемпер, сидел напротив Жени в кресле и ухаживал за ней, угощая коньяком и виноградом. Женя подумала о том, что он не мог оставить никого надолго в комнате, где каждый сантиметр был занят дорогой вещью. Что стоит нечистому на руку гостю положить в карман какую-нибудь серебряную безделушку, золоченую рюмку, портсигар…

      – Так какие подсвечники вас интересуют? – спросил Вилли, и Жене стало плохо. Она как-то сразу растерялась. Уходить сейчас, с позором, не хотелось. Раз уж она проникла сюда, в квартиру, надо думать, как здесь подольше задержаться.

      – Если честно, то меня интересуют не подсвечники, я обманула вас. Мне нужны деньги. Очень нужны. Мне должны пригнать машину, и мне не хватает три тысячи долларов. Эти деньги я могу вернуть осенью… – лгала она, прикидывая, что она будет делать, если Вилли с легкостью даст ей эти деньги.

      – Три тысячи долларов? Это немалая сумма, – покачал головой красивый Вилли. – Знаете, я так и думал, что вы пришли ко мне за деньгами. Но вы не тушуйтесь, ко мне приходит много женщин за тем же…

      – Приблизительно через три месяца я смогу вам вернуть эти деньги… Скажите, сколько я должна буду заплатить сверх этой суммы, я имею в виду проценты…

      – Для вас, Женя, нисколько. Разве что вы со сцены будете посылать мне воздушные поцелуи, – рассмеялся Вилли.

      – Вы шутите?

      – Конечно, шучу! Вернете мне вместо трех шесть тысяч долларов, и деньги получите прямо сейчас, что называется, не отходя от кассы, – и снова расхохотался, но каким-то уже открытым, гортанным, веселым смехом.

      …Женя в тот вечер напилась. Ей было так хорошо, так весело с этим Вилли, они так приятно поговорили, что она почти уже и забыла, зачем к нему приходила. Оказывается, он завзятый театрал, просмотрел все пьесы их театра, знаком со многими актерами, а главный режиссер так и вовсе был его другом. Им было о чем поговорить, посплетничать, посекретничать. Женя спьяну пожаловалась ему на то, что в последнее время ей не дают играть главные роли, что она для своих лет, как ей кажется, неплохо выглядит, но Лев Каннибалович (так душевно в театре звали главного