Ностальджи. Кир Булычев

Ходжа Эскалибур относился ко Льву Христофоровичу с подчеркнутым почтением, раскланивался на рынке и стадионе «Речник», куда оба ходили на футбол, и даже делал вид, что понимает нечто в Большой Науке. Как-то, еще до того, как поклонницы купили ему «ауди», в автобусе он заговорил с Минцем на неожиданную тему. «Я полагаю, – сказал он, – что клонирование человека в ближайшие полвека обречено на неудачу. Слишком много факторов влияет на беременную женщину, чтоб учесть их экспериментатору. Вернее всего, получится урод, а вы как полагаете?»

      Минц вежливо кивал, но в беседе не участвовал, а Ходжа Эскалибур на такую реакцию не обиделся. Такой был человек, любитель жизни и женщин.

      Вот к этому Ходже Стендаль пошел брать интервью и взревновал.

      И вспомнил о бросившей его ради высокой цели Алине.

      – У них там, в Штатах, – говорил Миша и рисовал на песке профиль Алины, – колоссальные возможности для астронома. Один телескоп в Паломаре чего стоит!

      Видно было, что Мишу интересовало положение с астрономией в США. Значит, интересовала и жизнь молодых астрономов.

      – Знаете, что мне сообщил этот Ходжа с тусклыми глазами и маслеными губами? Он сказал, что астрономия – вчерашний день науки. Наступает эра обратной связи астрологии. Теперь не только звезды будут влиять на жизнь людей, но и люди научатся определять изменения в движениях звезд и целых созвездий.

      – Этот идиот думает, – сказал Минц, – что созвездия – это такие корзиночки, в которых собрано по шесть звезд.

      – Чудесно сказано! – обрадовался Миша. – Разрешите, я включу это в интервью как комментарий нобелевского лауреата?

      – Нет, – ответил Минц. – Про нобелевского лауреата мы с вами вычеркиваем, потому что опять, насколько мне сообщили, секции передрались за право дать мне Нобелевку. Физики требуют, химики просят, а биологи настаивают. Сами понимаете, три премии сразу мне не получить, а Нобелевский комитет боится скандалов.

      Минц закручинился. Ему давно хотелось получить Нобелевку, тем более что достоин.

      – Мне бы так завершить свою жизнь, – вздохнул Миша.

      Этим он еще больше расстроил Минца, потому что тот совсем не собирался завершать свою жизнь.

      – Но у нас, – через некоторое время Миша вернулся к волновавшей его теме, – за последние годы много сделано для развития астрономии. Например, вы слышали о Зеленчукском центре?

      – Я о многом слышал, – сказал Минц. – Ну, я буду собираться, раз уж вам помочь не в силах.

      – Неужели не в силах? – горько произнес Стендаль. – А я думал, что вам это по плечу.

      – Что по плечу?

      – Вернуть мне мою любовь!

      – Но как?

      – Если бы я был изобретателем, то я бы вам подсказал. Но я просто репортер. Могу только сказать – душа моя страдает, а сердце стонет. Как в песне. И, кроме вас, некому пролить бальзам на мои раны и царапины.

      Стендаль горько усмехнулся.

      Минц усмехнулся ему в ответ.

      У Минца на душе остался горький осадок.

      И не только из-за