Похоть. Шарлотта Физерстоун

питаться ими, пока Тейн не добьется непорочной Честити.

      – Это они, – пробормотал Эйвери, облизав губы, которые были неприлично эротичными для мужчины, а тем более для феи. – И один лакомый кусочек лучше другого, – промурлыкал он, пожирая всех четверых плотоядным взглядом. – Только представьте их при нашем дворе, окруженных всеми видами порочной роскоши! Какими сокровищами они будут! Я испытаю огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие, когда продемонстрирую им, каким может быть истинное чувственное блаженство.

      Похоть начала закипать внутри Тейна, заставляя все тело содрогаться. Грех заставлял обижаться на Эйвери и его гедонизм, на то, что его так занимали раздумья, каково это было бы – вкусить прелестей Честити. Эйвери был безнадежным обжорой, вечно неудовлетворенным, вечно жаждущим, вечно нуждавшимся в большем. Тейн знал, что Честити наверняка стала бы самой манящей, самой желанной утехой для Эйвери и его греха.

      – Скажите-ка, а кто это, с зелеными глазами? – с явной завистью спросил Киан.

      Тейн решил не обращать внимания на своего брата-близнеца, попытавшись взять под контроль непокорные мысли. Но стоило посмотреть на черные радужные оболочки глаз Эйвери, которые теперь были окаймлены фиолетовым, на его расширившиеся от неудержимого желания при взгляде на Честити зрачки, как с губ скорее порывисто, чем сдержанно сорвалось:

      – Братья, я оставляю вас вашим добродетелям.

      Мановением руки Тейн заставил завесу чар феи пасть.

      Он пустил коня вперед и резко остановился рядом с сестрами Леннокс.

      – Доброе утро, леди, – сказал Тейн, отчаянно сопротивляясь настойчивому желанию схватить Честити и усадить ее к себе на колени. Он не мог похитить ее. Только не в том случае, если хотел разрушить проклятие. Честити должна прийти к Неблагому Двору добровольно. Она должна отдать себя и свою душу Тейну по собственному желанию, он не может забрать все это силой. Тело Честити должно стать подарком Тейну, поэтому необходимо ждать, пока он не получит это бесценное подношение.

      – Сэр, мы с вами не знакомы, – произнесла одна из сестер пухлыми, но крепко сжатыми, превратившимися в тонкую бескровную ниточку губами.

      «Умеренность», – решил Тейн, перехватив осуждающий взгляд девушки, когда она с сестрами проследовала мимо него.

      Соскочив с коня, Тейн взял узды в обтянутые перчатками руки и последовал за добродетелями.

      – Тогда позвольте мне это исправить, – отозвался он, отвесив вежливый поклон.

      – Пойдемте. Сейчас же, – пробормотала все та же строгая девица, подгоняя трех других сестер по дорожке, словно Матушка Гусыня, собирающая цыплят при приближении лисы.

      – Пру, бога ради! – тихо произнесла одна из них, остановившись и приседая в реверансе. – Не будь такой грубой!

      Когда приветливая сестра подняла взгляд, Тейна поразила темнота ее глаз и ониксовых локонов, которые танцевали на ветерке, выбиваясь из-под соломенной