Башня из красной глины. Михаил Ежов

на спинку кресла и выразительно посмотрел на Дымина. Опер широко улыбнулся.

      – Читай дальше! – кивнул он. – Похоже, нашли.

      – Дай-то бог! – проговорил Смирнов, снова придвигаясь к экрану. – Так, где это у нас? Потерял. Ага, вот! Голем не умеет говорить и не обладает душой, однако он может выйти из-под контроля и убить своего создателя. Известна легенда о Големе, которого сделал рабби Лёв, чтобы защитить народ пражского гетто, и которая легла в основу романа Густава Майринка. По сути, действия человека, делающего Голема, повторяют сотворение Богом Адама, имитируют их. Однако наделить своего истукана душой маг не в силах, и это та грань, которую не в силах перейти человек, то, что отличает его от Господа.

      Чтобы убить восставшего Голема, нужно изыскать возможность вложить ему в рот бумажку с символом «тав», последней буквой алфавита, – вместо «оживляющего» «алефа».

      Смирнов отодвинулся от компьютера и с нескрываемым торжеством посмотрел на Дымина.

      – Ну, как тебе это?

      – По-моему, ты напал на след. Причем в первый же день.

      – Следом это назвать трудно. Однако зацепка имеется. Если окажется, что эта закорючка на бумажке – «тав», то станет более или менее ясно, на чем основывается наш убийца.

      Дымин кивнул:

      – Вот только Марухин – не Голем, а человек. В смысле, был человеком до того, как его прикончили.

      – Все зависит от точки зрения, – возразил Смирнов. – Если убийца считал, что у жертвы нет души, то Марухин вполне подходил на роль как бы недоделанного человека.

      – Для того чтобы составить такое суждение, преступник должен был следить за ним или знать лично. Может быть, они общались каждый день, например на работе.

      – Или он просто слышал о Марухине от кого-то. Вероятнее всего, не раз.

      – То есть обсуждал его с кем-то?

      – Не обязательно. Мог просто присутствовать при чужих разговорах.

      – Надо выяснить, что за фрукт был этот Марухин, – предложил Дымин.

      – Да, возможно, ключ к мотивам убийцы – в личности жертвы.

      – Я этим займусь. Возьму пару ребят, и вместе мы опросим всех его знакомых и сослуживцев. К завтрашнему вечеру постараюсь составить для тебя его портрет. Не психологический, конечно, а просто на основе мнений.

      – Возможно, его убил один из тех, с кем вы будете разговаривать, – заметил Смирнов. – Так что внимательно слушайте: вдруг кто-то попытается что-то скрыть или исказить его личность.

      – Типа, если все скажут, что Марухин был бездушной сволочью, а один начнет признаваться ему в пламенной любви, то это наш клиент? – усмехнулся Дымин.

      – Не обязательно. Но вполне возможно. Во всяком случае, такого человека мы сразу возьмем на заметку, ясно?

      Опер кивнул:

      – Конечно. Давай проверим символ.

      – Ладно. Я введу в поиске «Тав», посмотрим, что вылезет. Ага, двадцать вторая буква еврейского алфавита, начертание… Бинго! – торжествующе воскликнул Смирнов, не удержавшись. – Это никакое не «П», это знак, который убивает Голема.

      – Точняк! –