Сверх отпущенного срока. Екатерина Островская

до его сознания. – Степан – мужик неплохой. С ним только о Чечне говорить нельзя, у него сразу башню сносит.

      – А зачем мне с ним о Чечне говорить?

      – Ну, мало ли, – пожал плечами собеседник, – ты ведь тоже там был. Нам же известно, откуда у тебя орден Мужества и за что. А у прапорщика там сын погиб, вернее, без вести пропал. Степан рапорт подал тогда, чтобы попасть на войну и сына отыскать. Не нашел. Но воевал так, что списали его со службы. Почти год в дурке провалялся. Потом Максим Михайлович этот дом построил и переселил бедолагу сюда. Вроде мужик оклемался немного.

      – А за что Потапов так его ценит?

      Герман Владимирович молчал. Потом выпил залпом рюмку виски, которую наполнил для Дальского, вытер губы ладонью, поставил пустую рюмку на стол, посмотрел на огонь в камине, покашлял и только тогда ответил:

      – Прапорщик Максиму Михайловичу жизнь спас.

      На следующий день Люба сходила к мужу и вернулась от него с двумя гусями. Положила мешок с дичью на стол перед Дальским и сказала, явно чем-то недовольная, вероятно, тем, что миллиардер обидел ее мужа:

      – Отправьте в Москву жене и Дениске.

      – Какая женщина! – восхитился Герман Владимирович. – По лесу пехом пятнадцать верст туда и обратно столько же!

      Вечером он возвращался в Москву. До посадочной площадки было не больше сотни шагов, и Алексей проводил его до вертолета, надеясь напоследок узнать самое важное для себя, прояснить то, что не давало покоя. Но все не решался заговорить. Герман Владимирович тоже не проронил ни слова.

      Лишь когда завели двигатели и винт начал вращаться, актер не выдержал:

      – Герман, скажи честно, на Потапова уже было покушение, да? Поэтому я и понадобился?

      – Нет, не поэтому, – покачал головой главный телохранитель олигарха. – Хотя вообще-то обстреляли бронированный «Бентли» из «калаша» на трассе, из-за кустов. Мы шли под сто шестьдесят, и если бы не броня, неизвестно, что было бы. Мои ребята развернулись, тут же подскочили к тому месту, но стрелок на мотоцикле по лесу на другую трассу проскочил. Это под Москвой случилось…

      Двигатели вертолета гудели, потому обоим приходилось кричать.

      – И чего теперь?

      – А ты хочешь отказаться от работы? – крикнул Герман.

      – Нет.

      – Ну и все! Дурак какой-то пальнул и смылся. Профессионалы так не работают.

      Герман Владимирович закинул в вертолет мешок с убитыми гусями и протянул Алексею руку.

      – Пока. Посиди здесь еще недельку. Здесь-то тебе точно ничего не угрожает.

      Утром Дальского разбудило не пиликанье будильника, а чье-то прикосновение. Еще не проснувшись окончательно, Алексей подумал, что его пытается разбудить Нина, и отмахнулся:

      – Отстань…

      В комнате было темно, сквозь предутреннюю хмарь на фоне едва различимых обоев колыхался массивный силуэт. Актер приподнялся, еще не понимая, кто перед ним.

      – Слышь, Михалыч, – прозвучал хриплый голос человека, пытающегося говорить шепотом и не умеющего это делать, – ты, это…