Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856 гг. Записки маркера. Лев Толстой

На пролаз угодно?

      – Что такое значит,– говорит,– на пролаз?

      – Да так,– я говорю, – вы мне полтинничек, а я под бильярд пролезу.

      Известно, ничего не видамши, чудно ему показалось, смеется.

      – Давай, – говорит.

      Хорошо. Я говорю: – Мне вперед сколько пожалуете?

      – Разве,– говорит,– ты хуже меня играешь?

      – Как можно,– я говорю,– у нас против вас игроков мало.

      Стали играть. Уж он и точно думает, что мастер: стучит так, что беда; а Пан сидит да всё приговаривает:

      – Вот так шар! Вот так удар!

      А какой!.. ударишка точно был, да расчету ничего не знает. Ну, как водится, проиграл я первую партию: полез, кряхчу. Тут Оливер, Пан с местов пососкочили, киями стучат.

      – Славно! Еще, – говорят,– еще!

      А уж чего «еще»! Особенно Пан-то за полтинник рад бы не то под бильярд, под Синий мост пролезть. А то туда же кричит:

      – Славно, – говорит,– пыль не всю еще вытер.

      Петрушка маркёл, я чай, всем известен. Тюрин был да Петрушка маркёл.

      Только игры, известно, не открыл: проиграл другую.

      – Мне, – говорю, – с вами, сударь, так и так не сыграть. Смеется. Потом как выиграл я три партии – у них сорок девять было, у меня никого – я положил кий на бильярд, говорю:

      – Угодно, барин, на всю?

      – Как на всю? – говорит.

      – Либо три рубля за вами, либо ничего, – говорю.

      – Как, – говорит, – разве я с тобой на деньги играю? Дурак!

      Покраснел даже.

      Хорошо. Проиграл он партию.

      – Довольно, – говорит.

      Достал бумажник, новенький такой, в аглицком магазине куплен, открыл, уж я вижу, пофорсить хотел. Полнехонек денег, да всё сторублевые.

      – Нет, – говорит, – тут мелочи нет.

      Достал из кошелька три рубля.

      – Тебе, – говорит, – два, да за партии, а остальное возьми на водку.

      Благодарю, мол, покорно. Вижу, барин славный! Для такого можно полазить. Одно жаль: на деньги не хочет играть; а то, думаю, уж я бы изловчился: глядишь, рублей двадцать, а то и сорок потянул бы.

      Как Пан увидел деньги у молодого барина-то: – Не угодно ли, говорит, со мной партийку? Вы так отлично играете. – Такой лисой подъехал.

      – Нет, – говорит, – извините: мне некогда. – И ушел.

      И чорт его знает, кто он такой был, Пан этот. Прозвал его кто-то паном, так и пошло. День деньской, бывало, сидит в бильярдной, всё смотрит. Уж его и били-то, и ругали, и в игру ни в какую не принимали, всё сидит себе, принесет трубку и курит. Да уж и играл чисто… бестия!

      Хорошо. Пришел Нехлюдов в другой раз, в третий, стал часто ходить. И утром, и вечером, бывало, ходит. В три шара, алагер, пирамидку – всё узнал. Смелей стал, познакомился со всеми и играть стал порядочно. Известно, человек молодой, большой фамилии, с деньгами, так уважал каждый. Только с одним с гостем с большим раз как-то повздорил.

      И из-за пустяков дело вышло.

      Играли алагер князь, гость большой, Нехлюдов, Оливер и еще кто-то. Нехлюдов стоит около печки, говорит с кем-то, а большому играть, – он же крепко выпимши был в тот раз. Только шар его