Тьма. Ирина Родионова

скрестив руки на груди.

      – Прощай, – буркнул бледный Малёк.

      – Легкой дорожки в ад! – поддержал общее настроение широкоплечий Максим, и историчка вновь взорвалась бранью.

      – Прощай, – холодно отозвался толстый Славик, оторвавшись от своего рисунка. – Там тебе и место.

      – Да замолчите вы! – вдруг заорала Ника, ударив кулаками по столу. Невысказанная острая боль прорывалась из нее наружу, царапая внутренности когтистыми лапами. – Вы слышите хоть, что несете, уроды?!

      – Полегче на поворотах, – отозвался ледяным тоном Рустам.

      – Ребята… – предостерегающе начала психолог, но Нику уже понесло:

      – Да вы послушайте себя! Ад, сковородки, стольники… Человек умер, его убили, а вы себя как твари последние ведете. Смешно вам? Весело?! Нет Лехи, каким бы идиотом он ни был!

      – Да нет, в том-то и дело, каким он был, – буркнул Славик.

      – Толстяк дело говорит, – сказал Максим. – Леха тварью был, крысой, деньги воровал. Вырос бы и присел. Мир очистился от него, получается.

      – Он был плохим человеком, – неожиданно сказала Вера, разминая бледные пальцы и равнодушно глядя в разгоряченное Никино лицо. – И мы не собираемся говорить о том, что скучаем только потому, что его убили.

      – А меня Леха бил! – тонко пискнул Малёк и от ужаса, что решился сказать хоть что-то на весь класс, едва не сполз под парту, посерев щеками. – Может, и хорошо, что его больше нет…

      – Я тоже рад, – отозвался Славик. Его поддержали одобрительным гулом, и Славик оглянулся по сторонам почти с восхищением, почти с обожанием.

      – Знаете что… – Вскочив, Ника сузила глаза, сжимая и разжимая мелкие кулаки. – Вы святыми-то давно все стали? Проблема в том, что, если бы вы сдохли, точно так же никто бы не сожалел, никто бы слова доброго о вас и не сказал. Рустам, ты чем лучше? Просто дебил с царскими замашками, и, когда все смеются после твоих шуточек, они смеются не из-за них, а над тобой! Вера, ты очередная обложка без капельки чувств. Малёк у нас вообще тень, дебил такой, каких в школу брать не должны, а в десятый класс аж пошел! Славик вообще жирный и мерзко пахнет, оттого никто с тобой и не общается даже. Вы все – каждый, каждый! – неидеальные, вы все плохие, как ни стараетесь выглядеть нормальными. И, знаете, если любой из вас сдохнет, я и слезинки не пророню! – Схватив сумку с пола, она бросилась вон из класса, обогнув удивленную женщину. Дверь за Никой захлопнулась с такой силой, что с потолка белой пылью посыпалась штукатурка.

      – Вероника! Немедленно вернись в класс! – загрохотала учительница, тяжело поднимаясь, но было уже поздно.

      В классе повисло ледяное молчание. Каждый пережевывал внутри обидные слова, взращивая в душе ненависть к рыжеволосой Нике. Всегда дружелюбная и отзывчивая, сегодня она вылила весь свой гнев, всю злобу и отчаяние, что годами копились в ней под миловидной маской.

      – Вот же мразь… – прошипел Рустам, заскрипев зубами.

      Психолог молчала, не зная, что сказать. Быть может, в тот момент она поняла только одно – эта краснощекая девушка была права. Права. Вот и все на этом.

      Ника