Ангел ходит голым. Андрей Измайлов

Сказано: мы с вами свяжемся.

      И – нежданно-негаданно! Гранич уже назавтра с ней связался, уже надавал кучу заданий, предложил кучу тем, уже зазвал на корпоратив. Юному дарованию просто необходимо влиться в молодой и дружный коллектив, а ещё у нас есть кофе и печеньки. Граничу методички неведомы. Дилетант хрéнов!

      – Он такой ва-ажный! – вот почтение на грани презрения. – А вы кто?

      – М-м. Евлогин. Виталий Аврумович. Просто Виталий. Я вместе с Граничем был на собеседовании с вами.

      – Я вас помню. Вы мне запомнились.

      – Чем?

      – Ничем. Просто запомнились. От вас флюид был.

      – Флюид?

      – Характерный.

      Ну, флюид и флюид. Глаза твои голубиные под кудрями твоими. Да, чего звоню-то…

      – Да, а вы чего звоните?

      – Мы же сказали: мы с вами свяжемся.

      – Гранич ведь уже связался. Что-то изменилось? Что-то не так? Я ему сейчас полосу про грифонов-убийц – срочно в номер. Завтра сдача до девяти ноль-ноль.

      – Всё так, всё так. Пишите, пишите. А вот как сдадите, предлагаю встретиться.

      – В крематории? Прямо там?

      – Н-нет.

      – А где?! – Неподдельное недоумение. Где же, как не в крематории, прямо там?!

      – М-м. Как насчёт совместного завтрака?

      – Я не завтракаю. Вообще. Тем более, завтра.

      – Тем более, завтра?

      – Виталий Ар… мур…

      – Виталий.

      – Виталий, у меня завтра – девять дней.

      – Девять дней?

      – Девять дней, как умер муж.

      – Ох!

      Глуповатое «ох!» всё же уместней идиотского «чей?!»

      Однако! Девять дней, как умер муж. Но про грифонов-убийц – вынь да положь – срочно в номер, до девяти ноль-ноль. Ранняя профессиональная деформация? Нет, формация. Достойно уважения.

* * *

      А, и к сведению! Прикопайся Вась-вась к подозреваемой Лилит Данияловой: где была? что делала? кто подтвердит? Заявлю хоть на Страшном cуде: в ту самую субботу Лилит Даниялова от сих до сих пребывала на факультете журналистики, собеседовала, вербально и не вербально реагировала адекватно. А до того, в четверг-пятницу вне дома – сеанс академической булимии. Сленг. То есть всю ночь сообща давясь поглощаешь знания, чтобы наутро вытошнить накопленное перед преподом и навсегда благополучно забыть. Организм чист! Экзамен сдан. Сначала один, потом второй: социология, потом экономика. Дурацкие дисциплины! Где журналистика и где социология с экономикой? Абсурд! Дважды «отл.» в зачётку – и забыть навсегда!

      Могу призвать в свидетели того же Максима Багдашова. Он, Макс, через две парты от меня в аудитории ассистировал. Ему «Савва», что ли, попался в качестве нагрузки. То есть он – в нагрузку к «Савве».

      Ещё флюидом с Максом обменялись, когда Лилька за наш с Граничем столик подсела.

      Макс: о! какая в перспективе ласточка, старина! в перспективе!

      Я: не-ет, старина, не ласточка! никак не в перспективе!

      Перемигивания, жест, взгляд – киношная хрень для совсем бестолковых. Лишь