Эра беззакония. Вячеслав Энсон

шеренгой рюмок, и лежащий рядом рапорт составили центр композиции.

      – Здравия желаю, товарищ генерал! – запинаясь от гротескности ситуации, промямлил Калмычков. За полтора года службы в Главке он видел Арапова только на торжественных мероприятиях. Ни разу не говорил с ним лично. Впервые генерал заглянул в его кабинет и, надо же, в самый неподходящий момент.

      Генерал поднял за уголок Калмычковский рапорт, пробежал по нему глазами и, скомкав, бросил в переполненную урну.

      – Так, примерно, и представлял вашу реакцию, когда говорил вчера с Перельманом. Рад, что не ошибся. Садитесь! – жестом показал он Калмычкову на его кресло, а сам присел в гостевое. – Что-то еще понимаю в людях. Не все, конечно.

      Калмычков примостился на краешке, молчал и смотрел на генерала. Впервые он видел его так близко. Высок, худ, приметен снежно-белой седой шевелюрой. Так виделся он из актового зала, когда заседал в президиуме. Теперь Калмычков разглядел усталые серые глаза, бескровные губы, сеть невидимых издали мелких морщин, плотно затянувших впалые щеки. Вблизи генерал оказался другим. Впечатление, как от встречи со старым артистом, вышедшим на публику без грима.

      – Удивлены визитом? – спросил генерал, закуривая.

      – Еще бы! – ответил Калмычков. – Не замечал, чтобы вы ходили по кабинетам мелких клерков.

      – Не прибедняйтесь, Николай Иванович. Разве вы клерк? С вашим опытом и послужным списком. Ценю вас, как полезного для дела сотрудника, – генерал разглядывал Калмычкова. – Не мельтишите, глаз не отводите – не боитесь, стало быть, начальства?

      – Н-не знаю. Неожиданно, как-то…

      – Вот и не бойтесь, иначе разговор у нас не сложится. Бутылку-то, уберите, заглянет кто ненароком. Подумают, что у меня свой коньяк кончился.

      Калмычков смахнул посуду и уже с меньшим напряжением уставился на генерала.

      – Сначала о самоубийстве, – сказал генерал. – Копии протоколов я читал. Мне докладывают о ходе расследования. Вчера, вот, видео принесли. От вас хочу услышать: что «не так» в этом деле. Что протокол упускает?

      – У меня крайне мало информации, товарищ генерал. Я прибыл туда через четыре часа после опергруппы.

      – Не понял!? Где вы болтались столько времени? – возмутился генерал.

      – Я не болтался. Получил приказ от начальника отдела по телефону примерно в двадцать два двадцать.

      – Тем более не понял! Дежурный по ГУВД озадачил меня в девятнадцать. Я проинструктировал начальника Центрального РУВД. Минут пять на это ушло. Потом решил подстраховаться и приказал Перельману отправить вас. Он что, паршивец, так долго со своими московскими кураторами советовался? – Генерал закурил вторую сигарету, едва раздавив в пепельнице окурок первой. – Значит правда, журналистов неспроста нагнали. Хотели нам гадость подсунуть. И подсунули. Выходит, дельце с душком. Кто-то ноты написал, остальные сыграли. А Перельмана, думают, мне не с руки давить, после того, как Полищука сняли. Правильно думают…

      – Кто