Апокалипсис от Владимира. Владимир Соловьев

последнюю фразу, Билл осмелился взглянуть на Даниила и тут же умолк.

      – Кажется, я себе слишком много позволяю. Простите меня за эту вольность! – сглотнул он. Было видно, как тяжело ему смирять себя. Привыкший в течение многих лет быть гуру для всего западного мира, он вдруг ощутил себя нашкодившим мальчишкой. Да еще вдобавок и не очень понимающим, как выйти из сложившейся пренеприятной ситуации, в которой вдруг оказался. Билл уже пожалел, что открыл рот, и с мольбой во взгляде покосился на меня.

      Я взглянул на Учителя. Даниил пристально смотрел на нас, и взгляд его не предвещал ничего хорошего как нам, так и всему человечеству в целом. Воздух заметно сгустился. В грозовых облаках, внезапно окруживших нас, шатер буквально растворился, и свинцово-серое небо над Даниилом разорвали колючие зигзаги молний. Я мужественно не смотрел себе под ноги, понимая, что мне не понравится то, что я там увижу. Было ясно одно – мы уже не в Гефсиманском саду. Куда нас отнес гнев Творца, сказать было трудно, но меня ощутимо била крупная дрожь. Изнутри проступала такая леденящая душу жуть, что температура окружающей среды не имела никакого значения.

      Глаза Даниила сверкали черными агатами на иссиня-ледяном лице. Губы были плотно сжаты, превратившись в узкую линию, и побелели от напряжения. В этот момент он больше походил на Зевса Громовержца, чем на елейный образ Христа. Должно быть, таким был Творец, разверзающий хляби небесные. И таким он завершил торг с Авраамом и вершил правосудие Содому и Гоморре. Я поймал себя на мысли, что он божественно красив даже в гневе. Забавная мысль! А как еще может быть красив Даниил, как не божественно? Хотя, признаться, в этой красоте не было даже намека на прощение.

      Вдруг среди свинцовых туч, нависающих над нами, наметился разрыв, пусть и небольшой, но достаточный, чтобы через него пробился тоненький прямой лучик света, заигравший цветной радугой. Я закричал, как сумасшедший:

      – Смотрите, смотрите! Вот он – знак Завета! Значит, Творец слышит нас! Даниил, ты видишь, разве это не знак?

      Даниил перевел взгляд на светлеющее небо. Выражение его лица постепенно менялось, гнев уступал, хотя напряжение ситуации не спадало. И я позволил себе дерзость, которую замышлял еще задолго до неудачной попытки Билла разрядить атмосферу:

      – Учитель, прости мне мою глупость, но позволь сказать и не гневайся, если мои слова не покажутся тебе правильными. Ведь рассуждать я могу только в меру дарованных мне возможностей.

      – Говори! – сурово бросил он.

      – С чем связано твое волнение? – осторожно спросил я. – С тем, что после явления всему человечеству ты не услышал слов одобрения Творца? На мой взгляд, этому есть всего два объяснения. Первый – он отвернулся от тебя.

      Щека Даниила дернулась, но он остался неподвижным.

      – Понимаю, тот еще вывод, – продолжил я. – Но есть и второй вариант, более правдоподобный, – мы просто неверно оцениваем этапы нашей работы. Не думаю, что первый вариант