Тайны Кремлевской больницы, или Как умирали вожди. Прасковья Мошенцева

оказался добрейшим человеком. Любил пошутить, держался доступно и просто. Глаза у него были хитроватые, веселые. Когда во время обхода, утреннего или вечернего, я заходила к нему в палату, всегда говорил:

      – Прасковья Николаевна! Ну что вы все ходите да ходите… Присели бы на минутку, рассказали бы что-нибудь о себе. Кто вы? Что вы? Как вы? Кое-что я о вас слышал. Но сами-то расскажите что-нибудь. Сядьте.

      Как-то во время дежурства я присела возле его кровати.

      – Вы же назвали меня волчицей… Так вот, расскажу вам про волков. Недаром существует выражение «тамбовский волк».

      Шолохов слушал очень внимательно, ни разу не перебил, не задал ни одного вопроса. Потом сказал:

      – Знаете что… Вы интересно рассказываете… Но не только сам случай интересный. Вы и писать можете. Пишите!

      Я удивилась:

      – Как писать?

      Он сказал:

      – Да вы так рассказали, что я даже запятую нигде бы не переставил.

      Я опять спрашиваю:

      – Что? Прямо так взять и писать?

      Он говорит:

      – А что? Вы, наверное, свое настоящее призвание поменяли на профессию доктора.

      Конечно, это была шутка. Ему хотелось сказать мне приятное. Но спустя много лет что-то заставило меня сесть за письменный стол и задуматься: кто я? что я? как стала кремлевским хирургом?

      Тамбовская волчица

      Деревня Паревка и река Ворона

      Родом я из села Паревка Инжавинской волости Тамбовской губернии. Когда-то давно на месте нашего села стояло глубокое озеро, окруженное лесами. Озеро постепенно высохло, и осталась впадина, по которой проложила себе русло речка Паревка. На правом, крутом ее берегу теснились покосившиеся домишки. Эта сторона села называлась Ключевкой. Здесь было множество родничков. Самый большой бил из отвесной каменистой горы. Родник прозвали святым. Вода из него не портилась годами и считалась целебной.

      На другой стороне реки раскинулась основная часть села – Ольховка. Дома здесь стояли в несколько рядов и принадлежали в основном крестьянам зажиточным. Помню, ольховские дети обзывали ключевских голытьбой, задирались, бросали камни. Ключевские не оставались в долгу, пуская в ход комки глины, налепленные на веточки ивняка, – нечто вроде стрел. Эти снаряды частенько достигали своей цели, так как ключевские занимали более выгодную позицию – стреляли сверху.

      Очень украшала окрестности красавица река Ворона, в которую впадали другие, более мелкие реки, сродни нашей Паревке.

      Мне довелось объездить много стран, но подобной красоты я нигде не видела. Правый берег, гористый, на многие километры покрытый лесами, являлся как бы продолжением нашей Ключевки. Леса славились могучими дубами. Как богатыри, возвышались они над другими деревьями. Кроны их смыкались, образуя шатер. В траве синели колокольчики и белели крупные ромашки.

      Река, извиваясь и петляя по низине, образовывала на своем пути озера. С вершины горы можно было увидеть островки, заросшие травой и камышами. Во время половодья они скрывались под водой. Помню, что река казалась мне морем.