Крепость на реке. Михаил Баковец

грудь. Там даже шрама не осталось – только слой крови, которая сворачивалась и засыхала прямо на глазах. – Оль, тебе бы умыться, не нужно ходить по лагерю в таком виде.

      К сожалению, воды в палатке было мало, полностью отмыться ей не удалось, а уж про одежду и вовсе молчу. Ольге пришлось частично переодеться в мои запасы, а свои убрать в «сидор» (опять же из моих запасов), прежде чем покинуть палатку.

      Но не прошло и двадцати минут, как кто-то вломился ко мне… точнее, попытался это сделать, но полетел прочь от входа, как пробка от шампанского.

      Я только успел заметить стремительный рывок шши к входу, потом услышал удар и чужой крик боли.

      – А, черт! Макс, ты там живой, что у тебя происходит?

      – Федь? – удивился я. – Ты чего там?

      Накинув рубашку с длинными руками, чтобы скрыть засохшие и плохо отмытые потеки крови, я вышел из палатки… вторым, первой умудрилась просочиться наружу шши. А на улице было на что посмотреть: почти в полном составе тревожная группа поселка с оружием и в экипировке с напряженными взглядами и во главе – Стрелец.

      – Целый? У тебя кровь… вон, рядом с шеей.

      – Ерунда, не обращай внимания, – как можно безразлично отмахнулся я.

      – Ерунда, говоришь…. А почему Оля вышла от тебя вся в крови и с кучей кровавых шмоток, словно в твоей палатке поросенка резали? И молчит, как партизан при этом.

      И тут на помощь мне пришла Сильфея.

      – Пусть не лезет к тронк’ра, в следующий раз я ей сделаю больнее, больнее, чем ему, – холодно сказала она и едва заметно кивнула на одного из гэбээровцев, который стоял на четвереньках в паре метрах от палатки, при этом стонал и сплевывал тягучую кровь. Короткий дробовик валялся в пыли далеко от входа, в стороне лежала каска, обтянутая камуфлированной и выгоревшей на солнце тканью.

      Настороженность в глазах Стрельца сменилась пониманием и весельем:

      – Так твои бабы не поделили тебя?! Вот это умора! Как только твоя шши не прирезала Олечку? Ей же это запросто.

      – Федь, какие бабы? – нахмурился я.

      – Пардон, девушки, – склабился тот. – Народ, нет – вы видали, а? Мы тут думаем, что нашего иного на лоскуты пустили, а у него в палатке прям шекспировская драма случилась!

      – Ты-то хоть не продолжай. Что было – то было, главное, все живые и здоровые, а разбитые носы не в счет.

      – Для носов что-то крови многовато, – опять засомневался Стрелец. – И лицо у Ольки целое.

      – Я, вообще-то, иной, если не забыл. И есть возможности восстановить все шишки, точнее, лекарство. Или ты забыл, как вылечил ее до этого, когда она в лазарет угодила?

      – Хм. Ладно, потопали мы тогда, раз у вас тут всего-навсего безобидная семейная сцена.

      – Топайте, – кивнул я и тут же спохватился. – Ольгу куда подевали? Что с ней?

      – На «губу» посадили до разбирательства с делом.

      – Отпусти и попроси прийти ко мне. Извинюсь, в общем.

      – Да ты психический мазохист! – присвистнул Федька, и его поддержали смешками солдаты. – Мало одной драки? Ладно, не