Железные цветы. Нелли Бородянская

>

      Библиотека Беляевского фонда поддержки и развития литературы

      Несколько глотков из Иппокрены

      …там, где, сливаяся, шумят,

      Обнявшись, будто две сестры,

      струи Арагвы и Куры…

      М. Ю. Лермонтов

      Знающие люди утверждают, что петербургский поэтический мейнстрим – стихотворения для души. И это несомненная правда, наглядным подтверждением чему служит новая книга петербургской поэтессы Нелли Бородянской. Она звучит детскими голосами, волнует чувственными обертонами зрелой женщины, мягкой акварелью и балтийским графитом набрасывает скетчи уличных сценок. Впечатления от путешествий и встреч становятся миниатюрами в легкой музыкальной тональности рифм и ритмических рисунков. Но как же они рождаются?

      По наитию, говорят одни. Когда потребует поэта к священной жертве Аполлон, утверждают другие. Когда б вы знали, из какого сора, признаются третьи… Да вот беда: все эти высказывания в действительности ничего не объясняют. А может, правда – все это вместе: стоит Аполлону призвать поэта, как на того снисходит Бог весть откуда наитие, и вот уже изо всякого сора рождается…

      Стоп! Отнюдь не из мусора! У Бородянской, например, для этого нужно взять легкое дыхание, немного иронии, музыку детского спектакля, щепотку морали, чуточку вуайеризма, горсточку обиды, заправить талантом и… результат неожиданно разбегается по разным главам. В одной шмель грубо, в лучших басенных традициях мнет чувствительную ромашку, в другой лучшим подарком для мамы становится снежинка. Только поверишь в детскую непосредственность автора – и сразу под южным небом звучит танго в Иудее, Персей и Андромеда творят легенду в Яффо (то бишь нынешней Яффе), а Пилат строит храм в Кейсарии (не путать это основанное в 1977 году поселение с древней Кесарией Палестинской, существовавшей во времена пятого прокуратора Иудеи в другом, расположенном юго-западнее месте). И снова петербургские акварели, призраки, сны, воспоминания…

      Немного морали в сторону московского золотого тельца – и вас ожидает внезапное падение на темную сторону силы, а затем: «Выпью бокал вина и начну ваять /Рунами алых рифм эпилог любви…». Приходится соглашаться с поэтессой, что «В красном платье шикарном я фатально- вульгарна, /Но животно-желанна». А когда среди самоироничных рассказиков в стихах неожиданно тяжело падают обсидиановыми бусинами русского хокку в могилу слова: «не пугай меня, проснись, мама» – невольно подступают слезы. И это все та же традиция имперской северной столицы.

      Но постойте, если вернуться к началу нашего разговора, необходимо признать, что литературный мейнстрим (напомню для тех, кто изучал не английский, а скажем, маорийский, нганасанский и суахили, что на языке родных осин это просто-напросто «главный поток»), подобно речным потокам складывается из вод нескольких притоков. Иначе не бывает. Так что в петербургской традиции, пусть даже не в такой степени, как стихи для души, распространены и стихотворения для ума. И опять-таки у Бородянской игры в женщину-вамп прекрасно сочетаются с обращением к Татьяне Лариной и библеистическими текстами. Что никоим образом не удивительно: ведь поврозь бездушный ум не менее страшен, чем безумная душа…

      Но простите, отвлекся. Библейские сюжеты плавно продолжают книгу, одновременно выявляя воды еще одного притока, питающего петербургский мейнстрим – культурную традицию. Хотите убедиться – обратите внимание на сноски, сопровождающие стихотворения на библейские (Саломея, Юдифь) или исторические (Замок Павла I) мотивы.

      Наконец, завершение сборника – ранние, трогательные стихотворения, которые так будят воспоминания беззащитной юности, за пахи и ароматы весны. Казалось бы – рецепт хорошей книги прост, но под этой обложкой собрано несколько маленьких сборников, в каждом из которых своя большая изюминка для взыскательного читателя.

      И надеюсь, чтение этой книги доставит вам, досточтимые читатели и читательницы, не меньше живительной влаги для ума и души, чем вашему покорному слуге

      Андрею БАЛАБУХЕ

      Из цветочной серии

      Роза

      Под жарким солнцем поникла Роза —

      Почти не дышит,

      А все прекрасна…

      Шипы сухие немой угрозой

      Глядят капризно, торчат опасно.

      Еще шикарна… еще богемна…

      Еще пленяет… еще волнует…

      Что снится Розе? – Сады Эдема,

      И гордый рыцарь, что расколдует.

      Прискачет к Розе в лучах рассветных

      Герой достойный из древней саги…

      В кошмарах Роза боится ветра

      (А пуще ветра боится влаги).

      Так в полудреме —

      Цветов царица —

      Скучает Роза от жизни