Мадридский мадригал. Наталия Шушанян

ераментной влюбленной парой. Во многом благодаря этой горячей влюбленности в свою музу Гойя создавал гениальные полотна и дышал полной грудью. Несмотря на многочисленные ссоры и временные расставания, эти двое не могли жить друг без друга. Казалось, ничего не может их разлучить. Даже смерть…

      I

      Каэтана: «Гойя, ты же знаешь, что я не боюсь показываться с тобой в людных местах Мадрида. Я кому угодно могу сказать, что ты мой любовник… Даже этой выдре… королеве».

      Гойя: «Ты всегда так говоришь в порыве страсти, при этом часто противоречишь сама себе. Ты крутишь на стороне романы и клянешься, что любишь меня. Как такое можно сочетать? Как мне поверить в твою искренность?»

      Каэтана: «Франсиско Гойя! Не забывайся! Я не раз доказала, что достойна твоей любви, а это и есть проявление моего постоянства!»

      Многие авторы в своих книгах, посвященных Гойе, пытаются ответить на вопрос – позировала ли гордая и свободолюбивая герцогиня Альба для известных полотен с махами? Этим вопросом уже два столетия задается вся Испания и половина всего цивилизованного мира. Многие сходятся в том, что, скорее всего, на полотнах Гойи мы видим обобщенный тип южной красоты в ее самом уточненном варианте. Существует версия, что две картины – «Маха» и «Маха обнаженная» – были написаны по заказу Мануэля Годоя, министра двора короля Карла IV, сластолюбца и любовника королевы Марии-Луизы…

      Наиболее правдоподобную версию написания «Махи обнаженной» мы находим в работе известного английского искусствоведа Джона Берджесса «…никто не позировал для варианта с обнаженной махой. Гойя написал второе полотно, используя первое. Глядя на картину с одетой махой, он раздевал ее в своем воображении и фиксировал на полотне то, что ему грезилось… Позы на обеих картинах идентичны во всем, кроме положения правой (дальней от зрителя) ноги. Это, конечно, не случайность, а воплощение определенной идеи: „Давайте представим, что одежды на ней нет“. Если бы он писал с натуры, с интервалом между сеансами, то разница в позах неизбежно была бы намного существеннее. Еще важнее другое: сам характер очертаний и форм обнаженного тела на картине… Никогда грудь у лежащей женщины не примет подобную форму. Версия с одетой махой дает этому объяснение. Поддерживаемая платьем и корсетом, грудь дает именно такую форму… Гойя как бы сдернул шелк, открыв кожу, только забыл, что при этом должна измениться и форма груди. То же можно сказать о заложенных за голову руках, особенно левой. В обнаженном варианте эта рука гротескно – вплоть до неправдоподобия – толста. По толщине она не меньше, чем нога повыше колена…»[1]

      Примечания

      1

      Джон Берджер. Портреты. Санкт-Петербург. Изд-во «Азбука», 2017., с. 182–183.

1

Джон Берджер. Портреты. Санкт-Петербург. Изд-во «Азбука», 2017., с. 182–183.