Душевная хирургия. Юлия Ивановна Табакарь

ал врач, обращаясь к женщине. Она смотрела на него с ужасом.

      – Из шкафа?

      – Нет, из кабинета. Беседа возможна только наедине с пациентом.

      – Но моей дочери всего 9…

      – Прошу вас.

      Когда, беспокойно оглядываясь и поправляя на себе одежду и прическу, женщина удалилась за дверь, все внимание врача обратилось на девочку. У нее были длинные темно-каштановые волосы, аккуратно причесанные и уложенные волной.

      – Ты сама делала себе прическу?

      – О нет, – ответила она, улыбнувшись. – Моя мама обращает много внимания на внешнее. Она покупает мне платья и делает прически.

      – На что обращаешь внимание ты?

      – На то, что вижу.

      – А что ты видишь?

      – То, что внутри.

      – А что внутри у меня?

      – У вас внутри человек.

      – Да, я человек, это очевидно.

      – Нет, другой человек. Другой. Он говорит вам, что нужно делать.

      – А кто этот другой человек?

      – Ваш папа, конечно же.

      – И что же он мне говорит?

      – Он говорит, что вы должны получать хорошие оценки, добиться успеха, ходить с кожаным портфелем, жениться, родить двоих детей, открыть частную клинику, быть как все нормальные люди. У него в руке толстая книга с правилами, он читает вам ее каждый день. Папа строгий. Вам нельзя ошибаться ни в чем.

      Доктор внимательно посмотрел на девочку. У нее были большие глаза цвета темного шоколада, обрамленные длинными густыми ресницами. Девочка выглядела довольно отрешенной и смотрела будто сквозь него. Он вспомнил своего отца, который был теперь совсем пожилым, но будто продолжал ждать от сына хороших оценок.

      – А еще вы повсюду водите с собой собаку, – просияла девочка.

      – Но тут нет собаки, – улыбнулся доктор, пытаясь показать очевидное.

      – Собаку, которую вам не разрешили приютить. Вы не смогли оставить ее одну на улице, и поэтому взяли ее внутрь себя и с тех пор водите ее с собой повсюду уже тридцать лет. Иногда она лает на вашу жену. Собака красивая. Она черного цвета с белой грудкой и висячими ушами. Вот бы ее погладить, – улыбнулась девочка, не замечая, как взрослый мужчина, сидевший перед ней, побледнел.

      – А ты можешь?

      – Могла бы, но вы не пустите меня в свой мир.

      – Почему ты так решила?

      – Ваш мир за высоким стеклянным забором, из-за которого вы смотрите на людей, которых считаете душевнобольными.

      – Я помогаю людям обрести равновесие.

      – Тогда я хочу, чтобы вы помогли моей маме.

      – Ей нужна помощь?

      – Да. Она все время сидит в шкафу и разбирает свои кофточки, юбки и платья. Из шкафа она работает. Мама ведет блог и советует другим, как надо одеваться. Отвечает на звонки и иногда даже смеется. Но смех не звонкий, потому что он из шкафа.

      – Почему она оказалась в шкафу? Ее кто-то туда посадил?

      – Нет, ну где вы видели чтобы людей сажали в шкаф? И к тому же он не заперт. Она просто испугалась, спряталась когда-то и так и стала там сидеть. Все вокруг ей кажется очень страшным. Она и меня хочет забрать к себе в шкаф. Она меня так спасает.

      – От чего?

      – От своего страха.

      Доктор задумался, затем нажал на кнопку на столе. В дверь сразу постучали.

      – Войдите, – сказал врач.

      В кабинет вошла мама. Обращаясь к девочке, доктор сказал:

      – Подожди маму снаружи.

      – Она выйдет? – просияла девочка.

      Он улыбнулся.

      – Я надеюсь, что да.

      Во всем виноват Зельд

      Юный Зельд был польщен, став смотрителем старого маяка, который высился на скалистом берегу. Однако радость его была недолгой. В ту же ночь случился сильный шторм. Сколько ни бился Зельд, ручка включения маяка не работала. Впервые за двести лет он погрузился во тьму. Зельд побежал звать на помощь отца, но было поздно. И пока весь мир спал, укутанный в домашнюю тишину, как в пуховое одеяло, ледяные двадцатифутовые волны бросили на скалистые рифы старое рыболовецкое судно. Утром жители острова после чашки кофе и обильного завтрака нашли прибитые к берегу обломки, фунты дохлой рыбы и бездыханные тела моряков. «Во всем виноват Зельд», – сказала старая фру Ингер. Так и пошло.

      Вспомнили, что когда Зельд стал ходить в школу, учитель сломал ногу и остался хромым на всю жизнь. Поняли, что от взгляда Зельда вянет зелень в саду и болеют овцы. Старый его отец слишком замкнут и никогда не вымолвит лишнего слова, встретив соседей. Он явно что-то скрывает. И все это неспроста.

      Семнадцатилетний мальчишка был высоким, как жердь, и бледным, как парус. Казалось, он не управляет телом, а ветер направляет его в пути. Его не спрашивали: «Где ты был?», а всегда: «Где тебя носило?» Говорили, что он подкидыш, и что в действительности его усопшая мать никогда не могла иметь детей. Шептали,