Весело – но грустно. Евгений Владимирович Жироухов

рхность, из массы которой можно вылить сто миллионов охотничьих пулек; а две мотоциклетки, приставленные друг к другу рулями, делаются похожими на двух оленей, сцепившихся в схватке рогами.

      Костёр догорел, и Серёжка, разворошив прутиком золу, достал запечённого в глине карася, потом спросил у брата:

      – А ты, Костя, в лунатиков веришь?

      И он показал прутиком на яркую луну.

      – На Луне жизни нет. Уже точно доказано, – без всякого интереса к вопросу вяло ответил старший брат.

      – Нет, я вообще… Вот если бы прилетели к нам инопланетяне – вот бы здорово было. Правда?.. Инопланетяне раньше к нам уже прилетали. Я читал в «Вокруг света»…

      Многогодовую подшивку журнала «Вокруг света» Серёжка обнаружил, шныряя по посёлку, в помещении бывшей библиотеки. Перетащил в мешках журналы домой, в свою с братом саманную избушку. Читал с упоением, щёлкая семечки и сплёвывая на земляной пол семечную лузгу. Журнал с красочными картинками поразил Серёжку огромностью и разнообразием окружающего мира на планете.

      А до знакомства с «Вокруг света» Серёжка представлял мир – это их степной посёлок на берегу речки Орь и где-то далеко – огромный город Оренбург. По фильмам и по телевизору он, конечно, получал представление, что много где ещё живут люди, но те люди были для него, как инопланетяне, в которых, хочешь верь – хочешь, не верь.

      Когда Серёжке было двенадцать лет, а Косте пятнадцать, их мать с отцом замёрзли в степи в сломавшемся автобусе. Братьев сначала забрали в интернат, потом отпустили под опеку тётки и сестры Катерины, которой исполнилось как раз восемнадцать. Перед своей смертью тётка уговорила Катерину выйти замуж за немца Федьку Шмидта – уже старого местного мужика, которому было чуть ли не под сорок, но очень рукастого, мастерового, хозяйственного, с обширным подворьем. А Катька, в посёлке говорили, ужасно красивая девка: глаза, как у коровы – и волосы в косах – двухцветные, тёмные и светлые, как у ведьмы.

      У Кости и Серёжки также получились по-родственному двухцветные волосы, и они оба по родственной ревности недолюбливали этого, ставшего родственником Федьку-Фердинанда.

      «Натуральный фашист», – шипел Костя, когда муж сестры навещал их домишко, стоявший без всякой изгороди на окраине посёлка, и нудными словами заставлял наводить порядок и во дворе и в доме. Младший брат поддакивал старшему: «Чистый фашист, как в кино показывают…». Оба они чувствовали себя пленниками злого разбойника, когда родственник нудил над душой, заставляя тщательней перемывать в солярке детали двигателя машины кого-нибудь из местных жителей, ремонтируемой им в своей домашней мастерской.

      Федька-Фердинанд состоял в должности механика на местной автобазе и дома не сидел без дела, в постоянных заботах то с живностью на приусадебном участке, то в своей сарайке, оборудованной всем необходимым для некрупного автомобильного сервиса. Имел он необычную способность ремонтировать всё, что под руку подвернётся: от мясорубки, коровьей доилки – до холодильника и телевизора. «Вот, гад, всё ему денег мало, – шипели братья за спиной своего угнетателя. – Всё гребёт и гребёт под себя…»

      Нудный родственник и братьев своей жены пытался приучить к своему ремеслу – но те терпеть не могли скрупулёзных занятий и, как кутята-щенки, которых ткнули мордочкой в скисшее молоко, фыркали недовольно и моментально искали возможность куда-нибудь улизнуть. Пристроил братьев немец в свободное от школьных занятий время в подсобники на своей автобазе – но братья, выдержав с неделю, а потом, не сказав никому ни слова, укатили на мотоциклетках на несколько дней в степное безлюдье. Как в знак протеста к дисциплине и нравоучениям всяких-разных-разнообразных начальников на этой автобазе.

      Они верхом на своих железных конягах, настреляв перелётных уток, остановились на вершине песчаного холма, подставив под охлаждающий ветерок вспотевшие лица.

      – Вот придумал фашист пытку. Да, Костя? Тут в школе учителя продыху не дают, задолбали своей учёбой. И Федька ещё к себе на работу притащил. Видишь ли, надо учиться деньги зарабатывать… Сам-то только и делает целыми днями что эти деньги заколачивает… Денег ему всё мало. Всё чинит-чинит, крутит-крутит-крутит, строит-строит… Он ничего в жизни настоящей не понимает. Да, Костя? – спрашивал младший Серёжка старшего брата. – Зря мы разрешили Катерине за него замуж выходить.

      – А он обещал нам моцоциклетки сделать – вот выполнил свадебное обещание. Ладно уж. Хоть и вредный рыжий фриц, но обещание своё сдержал, – сказал Костя, похлопав по бензобаку своего мотоцикла с трудноопределяемой заводской маркой.

      Степь вокруг расстилалась жёлтым бесконечным однообразием. Но братьям смотрели на степное пространство, точно орлы с высоты полёта на свои охотничьи угодья.

      – Жить надо так, – сказал значительно старший брат, – чтобы всё было просто и понятно. А всё остальное… – Костя задумался, подбирая подходящее слово, потом выразился так: – А всё остальное – мура. Жизнь должна быть простая, как бублик. А не мура со всякими там пирожными из крема.

      Помолчали. По-орлиному