Я вещаю из гробницы. Алан Брэдли

на старый «Фантом II» Харриет, который отец берег в уединении и сумраке каретного сарая, словно святилище: такие же широкие очертания и гигантские передние фары. Но было и что-то отличное.

      Когда автомобиль повернул и оказался ко мне боком, я увидела, что он яблочно-зеленый и что крыша чуть-чуть приоткрыта над водительским местом, как у банки сардин. На месте, где раньше было заднее сиденье, стояли ряды серых некрашеных деревянных коробок, плотно уставленных цветочными горшками, все горшки были непокрыты – словно дешевые места в экскурсионном автобусе, откуда рассада и растущие растения могли наблюдать окружающий мир.

      Поскольку отец много раз читал нам нотации о том, что нельзя глазеть, я инстинктивно вытащила свой блокнот и карандаш из кармана кардигана и притворилась, что пишу.

      Я услышала, как шины с хрустом затормозили. Дверь открылась и закрылась.

      Я глянула исподтишка и зафиксировала высокого мужчину в желто-коричневом макинтоше.

      – Привет, – сказал он. – Что это у нас тут такое?

      Как будто я восковая фигура из музея мадам Тюссо.

      Я продолжила писать в блокноте, сопротивляясь желанию высунуть язык.

      – Что ты делаешь? – спросил он, подойдя на опасно близкое расстояние, как будто хотел посмотреть на мою страницу. Если есть то, что я искренне презираю, так это когда заглядывают сзади через плечо.

      – Записываю номера машины, – ответила я, захлопывая блокнот.

      – Гм-м-м, – протянул он, окидывая медленным взглядом окрестности. – Не могу представить, чтобы ты собрала большую коллекцию в этом захолустье.

      С леденящим, как я надеялась, безразличием я произнесла:

      – Что ж, у меня есть ваши, не так ли?

      Это правда. GBX1066.

      Он увидел, что я рассматриваю «роллс-ройс».

      – Что ты думаешь о старушке? – спросил он. – «Фантом II» тысяча девятьсот двадцать восьмого года. Бывший владелец, которому надо было иногда с комфортом перевозить скаковую лошадь, поработал над ней ножовкой.

      – Должно быть, он сошел с ума, – сказала я. Не смогла сдержаться.

      – Она на самом деле, – поправил меня он, – была такая. Сумасшедшая. Леди Дэнсли.

      – Это которая «Печенья Дэнсли»?

      – Она самая.

      Пока я думала над ответом, он извлек из кармана серебряную визитницу, открыл ее и протянул мне карточку.

      – Меня зовут Сауэрби, – представился он. – Адам Сауэрби.

      Я бросила взгляд на потрепанную визитку. На ней аккуратно было напечатано мелкими черными буквами:

      Адам Традескант Сауэрби, магистр искусств,

      член Королевского садоводческого общества и пр.

      Археоботаник

      Древние семена. Ростки. Исследования

      1066 Лондон, Ройял, Лондон Е1ТХ, Тауэр-бридж

      Гм-м, – подумала я. Те же четыре цифры, что и на регистрационном знаке. У этого человека явно есть связи.

      – Должно быть, ты Флавия де Люс, – добавил он, протягивая руку.

      Я собиралась вернуть ему визитку, когда до меня дошло,