Охота на Нострадамуса. Игорь Вардунас

помимо него, находились только хозяин да скучающая пожилая официантка, шуршавшая пластинками у музыкального автомата.

      – Земля Палестины вскоре будет освобождена! Существование этого режима – постоянная угроза Ближнему Востоку, его существование унижает достоинство исламских наций…

      Дениел отвернулся от бубнящего телевизора над электропечью, медленно подогревающей крутящиеся на проволочном садке круассаны. Отхлебнул остывающий кофе и посмотрел на улицу сквозь наклеенное с другой стороны витрины косое название гибрида кафе с пиццерией, в котором, по смелому заверению приписки ниже, подавали лучший яблочный пирог во всем штате. Улица как улица. Таких в Чикаго, да и по всей Америке, сотни и маленькая тележка. Четкие прямые линии, похожие, как братья-близнецы, копченные временем коробки домов с вертикальными зигзагами наружных лестниц, пришвартованных друг к другу веревками с колыхающимся на предгрозовом ветру цветастым застиранным бельем. Красные бородавки натыканных по углам пожарных гидрантов. Автобусная остановка, щедро закамуфлированная граффити – следами обитания разновозрастной ребятни, шумно пинающей мяч в закоулке с баскетбольным кольцом, под ритмы громыхающего отражающимися от стен высоток басами бумбокса. Группа ремонтников, перегородивших часть улицы как раз со стороны кафе, в котором ждал Дениел, суетящихся вокруг ямы, из которой зачерпывал огромным ковшом фыркающий гидравликой экскаватор. От соприкосновения ковша с почвой мелко вибрировал стол, звенели бокалы, подвешенные за ножки над стойкой. Шел мелкой рябью экран телевизора. Ритмично выстукивал отбойный молоток.

      – Уверуйте, и он возьмет трубку! – кричал всклокоченный бородатый мужик у светофора, нацепивший порезанную коробку из-под холодильника, на которой с ошибками черным маркером было выведено «Грядет тот день, который тебе еще припомнят!». – Просто наберите номер и спросите – кто на проводе? И рекут вам – Иисус на проводе…

      С этими словами он круговым движением водил пальцем, словно набирал невидимый номер, по той части коробки, где предположительно должно было находиться сердце, а второй, сжимающей красную телефонную трубку на болтавшемся оторванном проводе, тянулся к небу, монотонно раскачиваясь в такт произносимым словам.

      Ничего необычного. Как всегда. Боже, благослови Америку.

      Через несколько часов эта улица попадет на первые полосы всех известных газет, журналов и брошюр, которые только выпускались в этой стране. Название кафе, в котором перекусывал Дениел, тоже там будет. Правда, не в столь нарядном и вылизанном виде, как сейчас, но лучше рекламы не придумаешь. Худшее из того, что о вас говорят, – это если о вас не будут говорить вообще. Уайльд, кажется. Позднее на развороте «Чикаго сан-таймс» какой-то острослов напишет: «Резня на перекрестке Миллера». Времена меняются, газетчики – никогда. Дениел мысленно усмехнулся. В хлестком заголовке было что-то от Хэммета, которым он зачитывался в колледже. Когда-то давно. Миллион