Звездочка моя!. Жаклин Уилсон

же забыла о куртке.

      – Я просто обожаю твою фотку, где ты совсем еще маленькая и играешь с отцом на пляже. Помнишь?

      Я покачала головой.

      – А ту, где ты играешь с кукольным домиком, когда Конфетка только-только родилась? Ее ты помнишь?

      – Да.

      – У тебя такой красивый домик, бело-розовый. Ты его уже Конфетке отдала?

      Я промолчала.

      – Нет, у нее своих игрушек полно.

      – Он до сих пор у тебя в комнате?

      – Да, в шкафу.

      – Ох, какой же у тебя тогда огромный шкаф! Ты, наверное, иногда забираешься туда, когда никого нет дома, и играешь там, да? Я бы точно так делала.

      Я кивнула, потому что она точно не будет надо мной смеяться. Я хочу позвать ее к себе, в свою комнату, показать ей Город-Гардероб. Уверена, ей понравится. Я бы познакомила ее с миссис Пушихой и всеми ее друзьями, мы бы вместе навели порядок в кукольном домике, потом пошли бы в торговый центр, заглянули бы на ферму, мы вместе, мы с моей подругой…

      – Как тебя зовут? – спросила я.

      Она помолчала, закусив нижнюю губу.

      – Только не смейся, – ответила она.

      – И не подумаю. Ты же не смеешься надо мной. А Солнце – ужасно дурацкое имя.

      – Меня зовут Доля. Доля Уильямс.

      – Очень… очень красивое имя. – Сначала я не поняла, а потом уточнила: – В одной из песен папа поет про сладкую долю.

      – Да, «сладкая ты моя дооооля!», – протянула она.

      Какой у нее странный, очень приятный голос, глубокий, взрослый.

      И мы расхохотались.

      – Представь, каково мне в школе с таким именем. Ненавижу, когда меня дразнят.

      – И я ненавижу, – ответила я. Это правда. Впрочем, в моей школе Риджмаунт-хаус полно ребят со странными именами. К примеру, Христофор, или Бэмби, или Птенчик, или Сливка, или Примавера… – Школу терпеть не могу.

      Примечания

      1

      Здесь и далее стихотворный перевод А. Олейникова.