Музыкальная шкатулка Анны Монс. Екатерина Лесина

исчезло, но мерзковатое послевкусие осталось. Довели его, называется.

      Всю неделю Ксюше звонили.

      Жаловались.

      Рассказывали о бесчинствах нового руководства, который – вот ужас! – был сыном такого замечательного человека, как Алексей Петрович.

      Сочувствовали.

      Интересовались, почему Ксюша себе работу не нашла, а если нашла, то, быть может, там, где она ее нашла, еще специалисты нужны… нет, конечно, с ходу увольняться никто не собирался, но перспективы открывались не самые радужные.

      Ксюша уговаривала их не спешить.

      На самом деле ей даже понравилось ничего не делать. Просыпаться поздно. Лежать в кровати, разглядывая потолок, который Настена расписала виноградными лозами и райскими птицами. Идти в кухню – и Мистер Хайд понуро трусил следом – и поливать цветы.

      Одеваться.

      Искать поводок, который каждое утро терялся.

      И вытаскивать Хайда на прогулку. Впервые время ее не поджимало, и Ксюша порою доходила до парка, что отнюдь Хайда не радовало. Он был уже не в том возрасте, чтобы ценить долгие прогулки. Но – терпел. Потом было возвращение и завтрак вдвоем…

      Прогулки. Уборка, до которой все же у нее руки дошли.

      И разбор содержимого шкафов, куда складировались вещи, переставшие быть нужными. Долго складировались… годами… и вот теперь Ксюше предстояло понять, что из этих запыленных сокровищ подлежит дальнейшему хранению, а что – выносу к мусорным бакам. Главное, маме «не озвучивать». Мама вечно все считает очень нужным, важным и живет по принципу «авось пригодится».

      Телефонный звонок раздался, как раз когда Ксюша решилась-таки открыть дверцу самого большого шкафа, того, который был сделан по дедушкиному проекту, в силу чего обладал он чудовищной вместительностью.

      Коробки, коробочки, ящики и узлы какие-то… вещи, стопками… книги, тетради…

      И тут зазвонил телефон.

      – Да? – Ксюша прижала трубку к плечу. Эта ее привычка бабушку раздражала – подобные жесты для леди неприемлемы. – Я вас слушаю.

      Тишина. Дыхание частое, собачье какое-то. И потрескивание.

      – Вас не слышно!

      – Верни.

      Голос скрипучий, механический.

      – Что… вернуть?

      Нет, в контору, случалось, сумасшедшие звонили. И угрожали. И даже однажды письмо прислали с белым порошком, как выяснилось – не с сибирской язвой, а с обыкновенным, стиральным. Но Ксюша уже не в конторе.

      – Верни, а то хуже будет!

      – Извините, вы, наверное, не туда попали, – Ксюша нажала на отбой. И вот чего людям в жизни не хватает?

      Хайд зевнул. Ему явно не хватало тишины и покоя, которые царили в доме, когда Ксюша ходила на работу. Телефон зазвонил вновь.

      – Верни, – прошипели в трубку, и Ксюша на всякий случай отодвинула ее от уха: мало ли, вдруг бабушка права насчет дурных эманаций, которые передаются по телефону? – Верни, или кто-то умрет.

      – Кто умрет?

      Вот привязался! Сказал бы, что именно вернуть-то?

      – До понедельника.

      И