Альковная тайна содержанки. Наталья Александрова

думать надо было! Где хочешь доставай…

      Соленый задумался, и вдруг лицо его посветлело:

      – Слушай, Лабух, а ведь я знаю, как твоему горю помочь! Ты ведь бываешь в доме у завмага Пал Палыча… ты ведь инструмент ему настраиваешь…

      – Ну, бываю, и что с того? Он мне ни за что не поможет, тот еще скупердяй! У него копейку-то лишнюю никогда не выпросишь, а тут такие деньги…

      – Понятное дело, сам он не поможет. Не тот человек. Но вот если мы с тобой подсуетимся…

      Далеко не сразу до Лабуха дошло, что Соленый предлагает ему на пару ограбить квартиру завмага.

      В первый момент он испугался, но потом подумал, что Соленый прав, это – единственный способ отдать проигрыш. Колебался он недолго – завмаг действительно был редкостным скупердяем, да и Соленый заверил, что все пройдет без шума и пыли.

      – Главное дело, что ты у него бываешь, знаешь, где что стоит, где что лежит, кто когда возвращается…

      Сперва все действительно шло гладко.

      Соленый без проблем открыл дверь, они набили огромный фибровый чемодан вещами – уложили котиковую шубу жены завмага, жакет с горжеткой, несколько отрезов, трофейный фотоаппарат, часы, серебряные ложки.

      Соленый возился с замком небольшого дубового шкафчика, на который он имел большие надежды, как вдруг негромко хлопнула входная дверь.

      Обернувшись, Лабух увидел в дверях комнаты Пал Палыча.

      В руках у завмага была охотничья двустволка – та самая, которая обычно висела на стене возле пианино.

      Совершенно некстати в голове у Лабуха всплыла где-то услышанная фраза: «ружье, которое висит на стене, когда-то обязательно выстрелит»…

      Его внезапно обдало холодом, руки задрожали, ноги словно налились свинцом. Он представил, как дробь из обоих стволов разрывает его живот…

      К счастью, завмаг смотрел не на него, он смотрел на Соленого, и его палец уже лежал на спусковом крючке…

      У самого Лабуха в руке оказался тяжелый медный подсвечник.

      Соленый дико выпучил глаза и крикнул ему:

      – Бей!

      Думать было некогда.

      Лабух ударил Пал Палыча подсвечником. Удар пришелся в висок. Завмаг глухо крякнул и завалился на бок, выронив ружье и широко раскинувшись на полу, как будто просто прилег отдохнуть. Его широко открытые глаза, тусклые, как у выброшенной на песок щуки, смотрели куда-то в угол.

      – Ты чего, Лабух, сдурел? – неожиданно тонким голосом проговорил Соленый. – Ты ж его убил!

      – Но ты же сам сказал – бей!

      – Бей, да дело разумей! – отмахнулся вор. – С умом бить надо было, не насмерть… чтоб только сомлел… ты же умный парень, Лабух, а тут такого дурака сморозил! Ну да ладно, нюни распускать после будем, сейчас надо отсюда сваливать!

      Тем не менее он вскрыл-таки шкафчик, что-то оттуда выгреб – Лабух не видел, что, он вообще ничего не видел, кроме тусклых пустых глаз мертвого завмага.

      Послушно, как кукла, он взял чемодан с ворованными вещами и вслед за Соленым ушел из дома. Дотащил