Трое против Зоны. Андрей Левицкий

счастливый человек! Я засыпаю не то чтобы с трудом, но долго: в голове мыслей много. А Пригоршня, красавчик, только лег, бах! – спит. Покачав головой, я поднялся, чтобы сходить на склад за рюкзаком. Федор посмотрел на меня.

      – Как думаешь, Химик, это может быть правдой? Ну, что они хотят выделить чистую аномальную энергию? Зачем им? Может, хотят сделать на ней абсолютное оружие?

      – Не повторяй ерунды, – рассердился я. – Любит этот Никита поумничать, особенно в той области, в которой ничего не понимает. Нет никакой чистой энергии! И абсолютного оружия нет! Пакуй вещи и спать.

      Когда я вернулся со склада, Федор сидел, подперев кулаками щеки, и бормотал:

      – А здорово было бы… бах! – и всех накрыло… ваще всех… всю Землю! Кроме меня.

      Глава 2

      Первые странности

      Утро выдалось морозное, несмотря на начало октября. Дыхание с паром вырывалось изо рта. Всю дорогу от схрона до Любечской станции я представлял, будто бы та куртка с подогревом из немецкого каталога уже на мне. Эта мысль согревала душу. Тело же никак не желало согреваться, несмотря на тяжелый рюкзак, набитый патронами и консервами, и быстрый темп, который мы взяли с самого начала. Это все ранний подъем после короткого сна, в такие моменты, да еще на холодке, всегда пробирает нервная дрожь.

      Пригоршня с Федором тоже поеживались. Никита, ругаясь себе под нос, все поправлял лямки рюкзака, перенастраивая их длину в десятый раз. Федор брел позади всех, то отставая, то догоняя: досыпал на ходу. У него на груди висело два ствола: АК104-2 и новый SCAR. В кобуре на поясе прятался «файв-севен» – молодой вечно таскал на себе кучу оружия.

      Впрочем, к месту рандеву мы подошли бодрые и согревшиеся. Клиент уже ждал, топчась под фонарем у входа на вокзал.

      – Погодка-то, а? Стерва! – жизнерадостно воскликнул он, дуя на покрасневшие пальцы. Он был без перчаток. Рядом с ним на потрескавшемся асфальте стоял солидных размеров туристический рюкзак ярко-оранжевого цвета.

      – Шнобель, тебя как зовут? – спросил я, подходя и обмениваясь с ним рукопожатием. Ладонь у него была ледяная, но пожатие крепкое, уверенное. – Не нравится мне твоя кличка, кто только придумал такую?

      Шнобель удивился.

      – Парни дали. Я привык, нормальное погоняло, не хуже других.

      – Собачья какая-то. Ты культурный человек, я культурный человек, давай уважать друг друга.

      – Я культурный? – наемник от удивления даже рот раскрыл.

      Федор равнодушно пожал плечами, а Пригоршня успокаивающе похлопал Шнобеля по плечу:

      – Не обращай внимания, Химик любит поучить жизни. Он у нас такой… с высшим образованием. Журналист бывший.

      Шнобель улыбнулся открытой, благожелательной улыбкой.

      – А вы мне нравитесь, парни. Если что, я Рома.

      Я протянул ему ладонь, и мы еще раз обменялись рукопожатием.

      – Ну, какие планы, как идем? – бодро спросил наемник, с некоторым усилием поднимая рюкзак. Рассвет разгорался над Любечем, окрашивая крыши в розовато-красные тона. – По шоссе,