Компас черного капитана. Юрий Погуляй

быть рыбаком, меня тяготили темные недра недвижимых тягачей, когда мой брат брал меня с собой и мы с мастером Кунцем лазали по холодным палубам. Путь охотника или инструментария мне тоже не нравился. Я не хотел провести свою жизнь у плиты, не хотел обрабатывать металл, я не хотел ничего из того, чем занимались взрослые в деревне. Я хотел чего-то другого… Чего-то необычного. Меня тревожили легенды о Добрых. Но о других местах я, как и говорил, не мечтал и не думал, что мне придется покинуть Кассин-Онг, чтобы присоединиться к великому братству.

      Так что работа на ферме была вынужденной мерой, а не призванием. Вы же не можете представить себе, что до конца своих лет копаетесь среди грядок и ничего другого не увидите? И я не мог.

      И потому, ковыряясь в земле, всегда думал о чем-то другом.

      …Дверь в теплицу открылась, когда я возился с грядками редиса, в душе уже мечтая о том, как доберусь до дома, тихонько прошмыгну мимо обогревающего котла в свою комнату и зароюсь в теплые мягкие шкуры. В первый момент я подумал, что это пришел сам Боб нарвать зелени к столу, ну или еще зачем-то. Однако когда увидел Одноглазого, я обомлел.

      Старик осторожно прикрыл за собой дверь, выпустив в прихожую облако пара, и прислонился к ней спиной.

      – Доброго дня… – сказал я ему, не зная, как мне называть его и сетуя на свою растерянность. Своего имени он никому не говорил, а меж собой мы его иначе как по прозвищу и не звали. – Боб не любит…

      – Здравствуй, мальчик, – улыбнулся он и принюхался. Глаз его заблестел. Несколько мгновений старик просто глубоко дышал, наслаждаясь ненавистными мне запахами.

      – Простите… Но Боб…

      – Подожди, мальчик, – поморщился он. – Подожди… Я вижу, ты нормальный парень. Работящий, толковый.

      Он боялся. Сейчас он боялся гораздо сильнее, чем когда сидел в таверне. Мне даже показалось, будто он дрожит.

      – Ты же не старая, пьяная и болтливая развалина, да… – пробубнил Одноглазый и отлепился от двери. Сделал пару шагов ко мне, и я неожиданно попятился. – Не бойся, парень. Не бойся. Тебе не надо бояться.

      Он долго и прерывисто вздохнул, а затем повторил:

      – Тебе не надо бояться…

      Я смотрел на него исподлобья, пытаясь разобрать ту бурю чувств, что испытывал старик. Здесь были и страх, и гнев, и усталость, и отчаяние, и непонятная злость.

      Но позади всего я разглядел небольшой огонек радости. Несмотря на все черные эмоции, обуревающие Одноглазого, он чему-то радовался.

      – Ты умеешь хранить секреты, парень? – Старик засунул руку себе под ворох шкур, нащупал что-то и коротко улыбнулся. – Настоящие секреты, вникаешь?

      Я понимал и поэтому отрицательно замотал головой. Мне не хотелось знать никаких секретов, связанных с Одноглазым.

      – Такой хороший парень и не умеешь? – Он облизнулся. Его язык был серым, словно сделанным