Город на холме. Эден Лернер

Тагила. Там ближайшая к Алапаевску настоящая община с синагогой и миквой[1] и Аба у них за раввина.

      Наконец мы остановились. Рувн велел нам сидеть, пока не позовет. Из окна повозки я увидела луг с высокой травой, два празднично накрытых стола под белыми скатертями и такую же скатерть, распяленную на четырех шестах[2]. И десяток бородатых мужчин в картузах. Увидев нас, они бесшумно и быстро построились в правильную шеренгу. Привыкли за тридцать лет. У меня стучало в висках, как сквозь стену я услышала, как Рувн нашарил в своем кармане список и позвал:

      − Лазарь, Гершев сын, Винавер!

      Лазарь, Гершев сын, Винавер повел плечами, словно сбрасывая невидимую ношу и шагнул из строя. Я увидела прямую спину, мощные руки, седину в бороде и на висках. Украдкой поймала спокойный, исполненный достоинства взгляд. Все остальное произошло как будто не со мной, а с кем-то другим. Я выскочила из повозки и побежала, подобрав юбку и перескакивая через кочки. Никто даже не попытался меня остановить. Я встала перед ним и задрав голову (иначе не получалось), заглянула в лицо. Он смотрел прямо на меня и ни на кого больше. Ждал. Слова полились у меня вместе со слезами, одно подгоняло другое. Я плохо помню, что именно я несла, но там было и про то, что он страдал, и про то, что Всевышний наградил его, и про теплый дом и вкусную халу, и про много детей. И про то, что и я, и дети, все будем его любить. Глаза снова и снова наливались слезами, но я все-таки увидела, как намек на улыбку преобразил темное суровое лицо и услышала заданный по-еврейски вопрос: “Звать-то тебя как?” − “Ривка”, − ответила я и шмыгнула носом, как маленькая. Вся шеренга дружно захохотала, но мне было все равно. Я была так счастлива.

      Часть I

      Пропавшая без вести

      Глава 1

      Шрага

      Я проснулся и первым делом взглянул на соседний матрас. Моше-Довид спокойно и крепко спал, не хрипел, не задыхался. Уже хорошо. За занавеской в углу раздалось какое-то копошение, которое меня, наверное, и разбудило.

      − Ришеле! – позвал я. И напрягся. Каждое утро у меня начиналось с напряжения, вдруг станет хуже.

      − Да, Шрага.

      − Тебе помочь?

      − Я сама.

      Сама она. Скромные мы нынче. Господи, ну чего же я такой злой с утра пораньше? Это нормально, когда девочка не хочет, чтобы старший брат помогал ей одеваться. Даже если это девочка очень плохо видит.

      Сейчас я еще поумнел и стал худо-бедно похож на нормального человека. Четыре года назад, когда я сбежал отсюда, я был так ослеплен ненавистью, что вообще ничего не замечал. Даже не подумал, что оставляю на произвол судьбы больных брата и сестру. Конечно, теперь я могу помогать им лучше, чем мог бы, кабы остался. Слава Богу, они дождались моего возращения из армии. А могли бы и не дождаться, особенно Моше-Довид.

      Первые шестнадцать лет я прожил в пространстве, очерченном несколькими

1

Миква − бассейн для ритуальных омовений. Женщины обязаны ежемесячно после окончания кровотечения и отсчета семи дней окунаться в микву и только тогда могут вступать в интимные отношения с мужьями.

2

Имеется в виду скатерть на четырех шестах – свадебный балдахин, хупа.