Кто здесь?. Алекс Норк

встретиться в тот вечер?

      – Она очень странно со мной разговаривала.

      – Вот это и объясните.

      Тот задумался, вынул платок, потом снова сунул его в карман.

      – Это нелегко объяснить, сэр… как будто она говорила из другого мира.

      – Интересно, но поточнее. И текст, что именно она вам сказала?

      – Совсем немного, она сказала: «Мы сегодня не встретимся». Отрывисто и жестко, почти что враждебно. Я спросил: «А когда?», и услышал в ответ странный звук, просто меня испугавший. Вроде смеха, но не смех… Бывает, что в лесу прокричит что – то странная птица – что-то неизвестное и тревожное, неприятно чужое. Вы никогда не слышали?

      – Слышал.

      Тот опять без всякой надобности достал платок.

      – Потом она полувопросительно произнесла: «Когда…» и повесила трубку.

      – А перед этим между вами не было недоразумений?

      – Нет, все было прекрасно, хотя в последние месяцы… – он неопределенно поводил платком в воздухе, – она несколько изменилась.

      – Вот-вот, расскажите мне спокойно, какой она была и что именно изменилось.

      – Постараюсь, сэр. Мэри, мне всегда так казалось, была не очень сложным человеком. Прагматиком, который ставит перед собой очень понятные задачи. Я ведь за семь лет адвокатской практики немного научился видеть людей, и в университете много занимался психологией. Если говорить по Юнгу – экстравертный мыслительный тип простого склада.

      – То есть никакого самокопания, ясные карьерные цели, в том числе по средствам их достижения, да? Слабая эмоциональная реакция на события. Искусство служит только для отдыха, чтобы лучше работать? Здоровый организм – для того же самого… – Человек напротив подтверждающе покивал головой. – И без комплексов?

      – Совершенно верно, сэр, без никаких. Простые схемы.

      – Прочный тип личности. Вы говорили, в ней что-то стало меняться?

      – Да, в последние четыре месяца или немногим больше. Сейчас вспоминаю… четыре с половиной месяца назад мы сидели с ней в ресторане. Она выиграла тысячу долларов в лотерею и пригласила меня это отметить. Ей всегда нравилось говорить о своей работе, карьерных планах, а тут вдруг, когда я сказал, что, отработав в Белом доме, она получит потом шансы на блестящую адвокатуру, Мэри задумалась, а затем произнесла: «Нет! Что за пошлые идеи!». Я, разумеется, очень удивился и спросил: «Какие же идеи не пошлые?» – «Те, что над нами». Потом несколько секунд она пристально на меня смотрела, как на незнакомого, и перевела разговор на другую тему. Я совсем ничего не понял, но не придал всему особого значения.

      Он на минуту замолк с отсутствующим взглядом, как когда люди глядят внутрь собственной памяти.

      – Продолжайте, пожалуйста.

      – Что-то в ней странное появилось. Какая-то ничем не вызванная внутренняя сосредоточенность стала ни с того ни с сего находить… и одновременно – снисходительная реакция на мои слова. Как на ребенка, который говорит чепуховые вещи. – Он торопливо взглянул на Торнвила. – Она не была умней меня, сэр. И никогда не претендовала