Браслет императрицы. Наталья Александрова

силой. И этот взгляд, и поворот головы… Нет, Нинин муж не так прост.

      Тут подлетел к ним тот, второй.

      – Ниночка, да познакомьте же меня с вашей подругой! – преувеличенно громко заговорил он. – Наденька? Очень рад, очень рад! Просто даже счастлив! Я Константин! Можно просто Костя! – Он схватил ее руку и долго ее тряс.

      Наденькой Надежду не называл никто, даже мама в далеком детстве. Надежда свое уменьшительное имя терпеть не могла, оно напоминало ей героинь Чехова и Тургенева. Так и видится бледное личико, опущенные глазки, робкий завиток на вспыхивающей изредка болезненным румянцем щеке… Наденьки, Лизоньки, Сонечки… Кошмар какой!

      Надежда попыталась вытащить свою руку, но не тут-то было, ее держали крепко.

      – Костя. Костя Чайкин! – говорил этот тип. – Не Райкин, а Чайкин, прошу не путать! – Он рассмеялся мелким дребезжащим смехом.

      Надежда наконец высвободила свою руку, и ее представили двум другим гостям – приятельнице Ларисе и ее молчаливому мужу.

      – За стол, за стол! – кричала Нина. – Тебя, Надя, ждали!

      Надежда проявила ловкость и смекалку, в результате чего ей удалось сесть подальше от настырного Константина. С одной стороны ее соседом был муж Ларисы, с другой – вообще никого, стол был явно велик для такого количества гостей.

      Все, что стояло на столе, было несъедобно. Спиртное Надежда не слишком любила, к тому же с молодых, опять-таки студенческих, лет твердо взяла за правило не пить много в незнакомом доме, особенно если пришла туда одна. Муж Нины изредка бросал на нее быстрые взгляды, и Надежда была начеку, чтобы успеть вовремя отвести глаза. Она складывала губы сердечком, улыбалась и часто моргала, чтобы казаться глупее, чем есть, – так, на всякий случай.

      Через некоторое время она заскучала и стала все чаще спрашивать себя, что она тут делает.

      Душой компании был Константин, то есть он очень старался ею быть. Другое дело, что у него это плохо получалось. Шутки его были плосковатые и не смешные, он говорил слишком громко для такой маленькой компании, к тому же по наблюдению Надежды слишком часто подливал себе коньяку. Нос его становился все краснее, глаза блестели все ярче, однако язык пока не заплетался.

      Нина объявила горячее. Сосед Надежды тяжко вздохнул и вышел покурить.

      На горячее предлагалась утка, которую Нина принесла красиво сервированную на блюде явно из бабушкиного старинного, дореволюционного еще сервиза.

      – Это тоже вы? – тихонько спросила Надежда, придвинувшись к Ларисе.

      – Да нет, – та улыбнулась, – это она в ресторане заказала. Тут рядом, «Джузеппе Строцци» называется. Говорила я ей, чтобы все блюда там взяла – и салаты и закуски, так нет, хочу, говорит, сама приготовить! Со вчерашнего дня мне каждые полчаса звонила – как то сделать, да как это? Я уж на языке мозоль натерла, а все равно толку нету!

      – Да уж, – не могла не согласиться Надежда, – то-то ваш муж мрачный такой. Привык к хорошей еде, ему это все как нож острый!

      – Не говорите! –