Мистер Монстр. Дэн Уэллс

«диссоциальное расстройство личности», но такой диагноз разрешается ставить только после восемнадцати лет. А мне еще до шестнадцати оставался месяц, так что пока я обходился «кондуктивным расстройством».

      Я заперся в ванной и уставился в зеркало. К нему были приклеены маленькие записки – мама писала их, чтобы напоминать о важном, не о повседневных мелочах вроде назначенных встреч, а о принципах, по которым следует жить. Я иногда слышал, как она повторяет их себе под нос, вставая утром с постели. Что-то вроде: «Сегодня будет лучший день в моей жизни» – и другую подобную чушь. Самую длинную памятку она написала для меня – это был список правил на разлинованной розовой бумаге, приклеенной к уголку зеркала. Тех самых правил, которые я составил много лет назад, чтобы держать взаперти мистера Монстра. Я строго следовал им до прошлого года, но потом выпустил мистера Монстра из клетки. Теперь мама взяла на себя обязанность следить за тем, как я соблюдаю эти правила. Я перечитал список, пока чистил зубы.

      Правила:

      Я не мучаю животных.

      Я ничего не поджигаю.

      Если я начинаю о ком-то думать плохо, то прогоняю эти мысли и думаю что-нибудь хорошее.

      Я не называю людей «это».

      Если я начинаю преследовать кого-то, то потом целую неделю стараюсь по возможности не приближаться к нему.

      Я не угрожаю людям, даже косвенно.

      Если кто-то угрожает мне, я ухожу в сторону.

      Очевидно, что правило о поджогах я уже отверг. Мистер Монстр был так настойчив, а наблюдение со стороны матери так пристально, что где-то неминуемо образовалась бы трещина. Костры – маленькие, контролируемые костры, которые никому не причиняли вреда, – я считал чем-то вроде клапана для выпуска пара. Мне приходилось неизбежно нарушать это правило, если я хотел иметь хоть малейшую надежду соблюдать остальные. Я, конечно, ничего не говорил маме; пункт этот оставался в списке, но я его игнорировал.

      Откровенно сказать, я высоко ценил мамину помощь, но… жить с этим было непросто. Сплюнув пасту, я прополоскал рот и пошел одеваться.

      Позавтракал я в гостиной, смотря новости, а мама маячила в коридоре у меня за спиной так близко, как позволял провод от плойки.

      – Что-нибудь интересное в школе сегодня? – спросила она.

      – Нет, – ответил я.

      В новостях тоже не было ничего интересного, по крайней мере никаких смертей в городе, а меня только это и интересовало.

      – Ты считаешь, Форман хочет допросить меня еще раз?

      Мама у меня за спиной на несколько секунд погрузилась в молчание, и я знал, о чем она думает, – мы не все рассказали полиции о том, что случилось в ту ночь. Одно дело, когда за вами приходит серийный убийца, и совсем другое – когда серийный убийца оказывается демоном и на твоих глазах превращается в прах и черную слизь. Как ты расскажешь о таком полиции, не рискуя оказаться в сумасшедшем доме?

      – Наверняка они просто хотят убедиться, что все правильно поняли, – наконец произнесла она. – Мы рассказали им все, что знали.

      – Все,