Срочно в номер. Светлана Алешина

чердак слетел. Лучше бы ты написала парочку рассказиков про любовь, вот их, ей-богу, напечатали бы! – я выключила компьютер и бросила на стол пачку сигарет.

      – Да кому это интересно! – воскликнула Маринка – Любовь! Морковь!

      – Никому, что ли? – весело спросила я, закуривая.

      – Никому!

      – А почему же ты мне постоянно об этом говоришь, если сама знаешь, что это никому не интересно?! – воскликнула я.

      – Ну, Оленька, ну, а вот этого я тебе…

      Маринка, недоговорив, выскочила из кабинета как ошпаренная и сильно хлопнула дверью.

      Теперь можно считать, что по-нашему, по-товарищески, один-ноль получается: она заподозрила меня в том, что Кислицын мой любовник, а я ей… ну, в общем, ясно что. Хвост прищемила!

      После того как с Маринкой на сегодняшнее утро были выяснены отношения, я почувствовала прилив творческих сил и, покрасовавшись перед большим зеркалом, висевшим справа от двери, подошла к окну, выглянула из него и тут же отпрянула назад от неожиданности: клоун в шляпе опять стоял на своем месте и опять с развернутой газетой в руках.

      Я быстро вернулась к столу и мерзко задрожавшими пальцами зачем-то затушила сигарету, но тотчас выбила из пачки следующую.

      Прикурив от зажигалки, я, прошу прощения за искренность, выругалась.

      Бывают в жизни такие слова и выражения, которые употреблять, может, и не следует, но никакими другими их не заменишь, если хочется точно и однозначно высказать свое раздражение.

      Никогда еще я так сильно и сложно не ругалась, как сегодня.

      Если я сейчас скажу, что этот мужик меня затрахал, то легко сообразить, в чем дело. Надоел он мне так, как даже Маринка еще ни разу не надоедала. У нее такие эффекты не получаются, значит, есть возможности для роста.

      Я осторожно подошла к окну и, стараясь не высовываться, выглянула: Кислицын сворачивал свою газету.

      Зазвонил телефон, я, отвлекшись, подошла и сняла трубку. Звонил Фима Резовский и витиевато, как он всегда любил и умел это делать, начал напрашиваться в гости, сперва только на работу.

      Пока я, соблюдая правила игры, уклончиво отвечала ему, отворилась дверь кабинета и заглянул Ромка. Он скороговоркой проговорил что-то непонятное, не закрывая дверь, отошел от нее, и тут же ко мне в кабинет протиснулся Кислицын с портфелем в руках.

      Я замолчала на полуслове, посмотрев на этого человека, как на привидение.

      – Алло! Оля, ты куда потерялась?! – крикнул Фима в трубку, и я, коротко проговорив, что перезвоню позже, закончила разговор.

      – Здравствуйте, – Кислицын осторожно прикрыл за собою дверь.

      Я кивнула и с тоской подумала, что если этот псих кинется на меня, то точно укусит, а помощь опоздает, поскольку обиженная Маринка теперь в кабинет из принципа нос не сунет.

      – Присаживайтесь, – предложила я Кислицыну и сама осторожно опустилась в кресло.

      – Мне нужно с вами переговорить по важному делу, – сказал он, отодвигая стул.

      Я решила перехватить инициативу:

      – У меня