Несуразица. Игорь Митрофанов

или я к тебе клинья подбиваю?

      * – Это, ведь, как одно не разорвёшь – целое!

      – А как же! Это такие близкие понятия, как быть в Париже и не побывать в Эрмитаже!

* * *

      – Ох, уж эти женщины! Мне тут случай рассказали, как раз по теме. …Сидят двое голых на шкуре. Один говорит другой: «Единственная моя! Несравненная! Для меня никого на свете не существует, кроме тебя, Ева!» А та, выкусывая блоху под мышкой, отвечает: Всё-то ты врёшь! А куда с копьём по утрам на три часа убегаешь, пока я сплю? На рыбалку? И откуда фрукты таскаешь, весь поцарапанный? А как на задницу саблезубой тигрицы вчера вылупился, не дыша, пока мы прятались! Я всё вижу! Небось, не мне одной такие трели заливаешь, Адам! И на что ты только рассчитываешь?

      – Ну, а дальше?

      – Слушай, иди, потанцуй, я тебе потом объясню!

      – Бессовестный! Никакого стыда на тебя нет! В гостях, при людях!..

* * *

      – А я тебе серьёзно заявляю! Всё в жизни даётся только и только путём кропотливого, тяжёлого, ежедневного и большого… богатства!

      – Да, хлебом единым богат не будешь!

      – Директор хлебокомбината об этом не догадывается! И не вздумай ему намекнуть, а то поперхнётся крошкой от ржачки.

      – А вы думаете, сладость жизни – всегда хорошо? Ложка мёда, допустим. Две – предположим. Пять – боль в зубных дырках. Десять – отмой рот внутри залипших щёк. А искупайся в бочке мёда в одежде, да погуляй так часок-денёк!

      – Да! И об шоколад можно измазаться!

      – Не говори! И от блеска до дыр незаметность неизбежности!

      – Ой! Ой! «Незаметность неизз»… как-как? «Бежности? Нез бежности?» Господи помилуй! Присядь ближе к земле, сын мой! Не возносись не в сроки своя!

* * *

      – Везёт тебе! Ты страшненькая всё время. Тебе так легко всех удивить! Оденься неожиданно нормально. Накрасься. Появись один разок в таком виде и собирай отпавшие челюсти! А мне, знаешь, как невыносимо трудно! Я красивая! К моей красоте привыкли и, уже не присматриваясь, сразу тащат в угол. Вот и выдумывай из себя как бы что-то типа умное или – нетронутое. Ужас!

* * *

      – Постой! Дай я переверну мясо.

      – Это твоё постоянное «дай» меня в шахту загонит!

      * – А что я сделала!? Я? Как это не пригласила! Ну, ты посмотри! Я им говорю: «Мы вас приглашаем, только глядите – если не сможете, скажите сразу! Мы кого-нибудь другого пригласим. Ну, и что тут такого? Так они берут и не приходят! Я как в воду глядела. И я, значит, ещё и виновата?!

      * – Вот ты из-за чего развёлся?

      – Из-за чего женился, из-за того же и развёлся – из-за секса.

* * *

      Сильное оживление от анекдотов из открытого сарайчика разжаривало угли под шашлыком во дворе, потом загашивало и снова распаливало. Смех катился волнами. Ударял, отбегая-нарастая. Захлёстывал, переворачивал и, не давая передышки, кувыркал между вдохами и выдохами. Волны смеха – это, минимум, десять накатов, сливающихся в один непрерывный громопад:

      1. Смех тех, кто не досмеялся от предыдущего смеха.

      2. Смех по инерции.

      3. Смех от слов следующего: «А вот ещё…»

      4. Смех некоторых в середине анекдота, как бы первых, «догнавших» смысл.

      5. Смех