Убийственный чемпионат. Андрей Бурцев

сна с тобой!», но все же увеличила скорость и стремительно понеслась по знакомому маршруту.

      Из состояния приятной дремы меня выводят очень невежливо и больно. Дико верещат тормоза и в следующую секунду мой нос пытается стать единым целым с ветровым стеклом.

      – Ты что, ополоумела?! – ору я Машине.

      Вытаскиваю из нагрудного кармана зеркало и начинаю рассматривать свою физиономию. При моей профессии внешность – далеко не самое последнее дело. К тому же, как говорил один мой клиент, ныне покойный, морда – она денег стоит!

      «Шеф, протри глаза!» – высвечивается на дисплее.

      Я привык следовать советам Машины, доверять больше, чем себе. Отбрасываю зеркало и выглядываю в окно.

      Вот это да! Такого столпотворения властей и законооборонителей я еще не видел (хотя, смею уверить, насмотрелся всякого). Не менее двух десятков патрульных машин ГАИ, ПМГ и «Скорой помощи». Сирены воют, фары горят, мигалки крутятся. И в довершение над всем этим «форменным» табором зависла парочка вертолетов. Я по натуре человек не любопытный, но тут… Мне же потом мои возможные дети не простят. Скажут: «Ты был на месте преступления века и не принял участия в его расследовании! Эх, папа…» А в том, что здесь преступление мирового масштаба, сомневаться не приходится. В противном случае, скажите мне, зачем все это моторизованное кодло скучилось на очень ограниченным участке почти что загородной территории? Даже председатель исполкома тут. Вон его «Волга» чернеет. А уж этот-то жук по пустякам из своего кабинета не вылезает. Да-а-а!

      – Что будем делать, милая? – спрашиваю совета у Машины.

      Что такое? Ну и номер! Молчит, родимая. Молчит, как рыба об лед! Приходится повторить вопрос.

      – Рвать когти! И чем быстрее, тем лучше! – отвечает Машина.

      Я ошарашиваюсь. Самое бесстрашное существо из когда-либо живших на земле советует смываться? Видать, тут и в самом деле такое произошло…

      Открываю дверцу и выхожу. На вольном, не кондиционированном воздухе впечатление еще более ошеломляющее. Туда-сюда шныряют инспектора, сержанты, лейтенанты. Со всех сторон репортерские вспышки. С поводком рвутся служебные собаки. Одна, кстати, прет прямо на меня. Ну и страшила! За ней, как консервная банка, болтается молодой сержантик. Вывалил язык до самой земли… Я имею в виду пса. Сержанту язык такой длины не полагается по званию. А я стою, как пень, столбняк какой-то нашел – ни рукой, ни ногой. Все, думаю, это судьба, пришел твой конец, частный детектив Ломов!.. А эта сволочь лохматая прометелила мимо и понеслась куда-то по направлению к центру Города. Видеть, след взяла…

      – Я тебя предупреждала! – слышится ехидный голос Машины. – Дальше еще хуже будет…

      Но во мне уже взыграла профессиональная гордость.

      – Извини, дорогая! – говорю и направляюсь в самое скопище «опогоненных» товарищей по профессии.

      В эпицентре этого милицейского урагана стоит обычного вида газетный киоск. Стандартный такой. С большим трудом мне удается протолкаться в дверь. Ба! Знакомые все лица! Старший следователь прокуратуры Икс, оперуполномоченный Игрек и криминалистка-эксперт Зет! Век бы их не видать…

      Но на что похож киоск! Вся печатная продукция разодрана в клочья, битое стекло, и все это перемазано таким толстым слоем дерьма, что… «Срочно отправьте экскременты на анализ. На предмет идентификации личности», – улавливаю краем уха приказ Икса. И тут, с перекошенной от злобы физиономией, на меня наезжает Игрек.

      – А тебе чего здесь надо? – вопит. – Выметайся живо, ублюдок частный!

      – Не очень-то вы вежливы, – отвечаю. – И это, увы, не единственный ваш недостаток.

      – Сержант! – еще громче вопит Игрек. – Почему посторонних пропускаете на место происшествия? Чему вас в школе милиции учили? Немедленно удалите посторонних!!!

      Молчаливо-мрачной горой на меня наваливается представитель карликовых милицейских чинов.

      – Отставить, сержант, – говорю я и стряхиваю с плеча его граблеподобную лапищу. – Это движение ногами я проделаю сам.

      И направляюсь к выходу. В дверях делаю вид, что спотыкаюсь, и элегантным движением ноги отправляю небольшую порцию дерьма прямо в рожу Игрека. В качестве компенсации за ублюдка.

      По дороге к Машине меня разбирает дикий смех. Ну, дают!!! Из-за обделанного киоска поднять такой шум?! Они бы еще армию подтянули, пинкертоны сраные. На анализ, на яйцеглист!

      Иду и хохочу от души, давно так не смеялся. Ведь даже ребенку ясно, кто здесь поработал. Кто еще может так густо и обильно надермить, кроме Гришки-золотаря? Ну да ладно, пусть повозятся. Дерьмом быть – в дерьме плыть…

      Но вонища – даже на таком расстоянии достает!

      Сажусь в Машину и срочно включаю кондиционер.

      – В изрядную кучу дерьма ты влип, шеф! – голосом, полным сарказма, приветствует мое появление Машина.

      – Это в каком смысле? – спрашиваю.

      – И в прямом, и в переносном.

      – Не понял, – говорю.

      – А ты понюхай, как следует.

      Принюхиваюсь.