Дело о государственном перевороте. Игорь Владимирович Москвин

нистерству Юстиции и переименовали в Бюро уголовного розыска, но чиновники отделения не внушали доверия новой власти. Последней приходилось мириться с тем, что с преступностью справляются профессионалы своего дела, а не те горлопаны, которые хотели бы прийти на смену старым кадрам, но … надорвались.

      Аркадий Аркадьевич в прошлом году назначен сменой господину Кошко, когда начальник сыскной полиции Империи стал не угоден не только Председателю Совета Министров, но и Министру Внутренних дел.

      Господин Кирпичников провёл рукой по тонким усам, придававшим лицу немного мужественности, и поправил очки в тонкой оправе, срывавшие за стёклами проницательные умные глаза. Сделал шаг и оказался в огромном кабинете Министра Юстиции.

      Сквозь раздвинутые бархатные шторы в окна заглядывал пасмурный петроградский день. Небо, заполненное тяжёлыми тучами, скрывало за плотной занавесью солнце. Ветер гулял по наполненным людьми улицам, носил между ними листовки, обрывки газет и афиш. Дворники без усердия мели улицы. Столица стала превращаться в заштатный городок, в котором нерадивый хозяин забыл о том, что надо бы проспекты, переулки и улицы чистить от скверны.

      Министр Юстиции Павел Николаевич Малянтович поднялся из—за стола, и под усами ощерилась то ли улыбка, то ли оскал. Кирпичников так и не понял.

      – Аркадий Аркадьевич, – Павел Николаевич самолично поспешил через весь кабинет навстречу начальнику Уголовного розыска, оставшемуся стоять от неожиданности на месте, – рад вас видеть во здравии.

      «Ещё бы, – промелькнуло в голове у посетителя, – здесь планов дальше сегодняшнего дня не построишь. Как в армии, не спеши выполнять приказ, ибо может поступить отменяющий предыдущий».

      – Добрый день, господин Малянтович!

      – Аркадий Аркадьевич, можно по—простому Павел Николаевич, – взял под руку начальника уголовного розыска, – чаю или, может быть, коньяку?

      – Благодарю, но служба, – Кирпичников застенчиво улыбнулся.

      – Со своим министром можно, – Малянтович повернул голову и крикнул, – Сергей Григорьич, – когда последний вошёл, сказал, – чаю и…

      Секретарь только махнул головой и удалился.

      Министр так и не отпускал руки вызванного чиновника, только повёл в соседнюю гораздо меньше кабинета комнату, в которой стоял большой кожаный диван, пара кресел и невысокий между ними столик.

      – Прошу, – Малянтович указал рукой то ли на кресло, то ли на диван, – разговор наш не для сторонних глаз.

      – Слушаю, – лицо Кирпичникова стало серьёзным, но так и не сел.

      – Аркадий Аркадьевич, вы присаживайтесь, разговор наш, действительно, как бы выразится, секретный, что ли. И о нём никому ни слова.

      Начальник уголовного розыска решился и сел в уютное кресло, поглотившее чиновника в объятьях.

      Кирпичников знал, когда вышестоящий большой начальник начинает говорить о секретах или тайнах, то оказывается, этот самый секрет в его доме известен даже кухарке, не считая дворника, прислугу и даже маленьких детей.

      Не успел министр приступить к изложению приказа, просьбы или иного, в том же духе, указания, отворилась дверь, и на пороге возник, секретарь с подносом в руках, поставил на столик и вышел.

      – Теперь нас никто не побеспокоит, – произнёс министр, сперва, чашки наполняя ароматным чаем, потом открыл пробку и разлил по рюмкам коньяк, – прошу.

      Кирпичников не стал отказываться, знал от других, что у министра напитки из погребов отрекшегося царя.

      – Не находите, приятный вкус, – Малянтович пригубил коньяк из рюмки, поставил на столик, – простите великодушно, что прерываю наслаждение сим дивным напитком, но увы, к сожалению, дела не терпят отлагательств.

      Начальник уголовного розыска хотел, было, поставить и свою рюмку, но министр скривил губы.

      – Я весь во внимании.

      – Аркадий Аркадьевич, вы следите за событиями, происходящими в нашем отечестве.

      – Гос…, Павел Николаевич, – поправил себя Кирпичников, заметив, как поморщился министр. В последние месяцы стала модной игра в демократию, когда раскланивались чуть ли не с дворником и чуть не приглашая того же дворника к себе на чай, – я далёк от политических течений, более занимаюсь преступными элементами, которые наводнили в последние месяцы столицу.

      – Значит, вы не слышали, кто такие большевики, меньшевики, бундовцы? Кто такие Троцкий, Ленин, Каменев, Зиновьев?

      – Фамилии слышал, но не более, – виноватым тоном произнёс Аркадий Аркадьевич и поставил рюмку на столик.

      – Понимаете, – министр тяжело вздохнул, словно собирался с мыслями, – о политических силах я вам не буду читать лекцию, – криво усмехнулся, – мы с вами не на лекциях в университете, но поверьте, что Петроградский Совет раздираем на части и не может разумно работать. Слава Богу, что он наделил особыми полномочиями Александра Фёдоровича, на котором сейчас лежит всемерная ответственность за происходящее в стране. И вот в это время появляется прыщ под названием большевики, которые,