Жизнь коротка (сборник). Сергей Довлатов

дайнер». Опрокинул два бокала рома с пепси-колой. Выкурил сигарету и решительно направился к дому.

      Был первый час ночи. Мое окно светилось ярко и гостеприимно. Кстати, свет в уборной был погашен. Может, Габович погасил?..

      Я поднялся в лифте на шестой этаж. Достал свой ключ. Дверь отворилась. Габович стоял на пороге. Он был в пальто. Он что-то говорил, жестикулируя и стряхивая пепел. Завидев меня, расплылся в улыбке.

      Моя жена сказала:

      – Я ему тысячу раз говорила – снимите пальто. А он ни в какую.

      – Я же на минутку, – сказал Габович, – мне пора идти. Хотя теперь чего там… Сергей явился – можно поболтать…

      Он снял пальто. Затем присел к столу и начал:

      – Знаете ли вы, что у меня есть редкостные фотографии Ахматовой?

      – Какие фотографии? – спрашиваю.

      – Я же сказал – фотографии Ахматовой.

      – Какого года?

      – Что – какого года?

      – Какого года фотографии?

      – Ну, семьдесят четвертого. А может, семьдесят шестого. Я не помню.

      – Задолго до этого она умерла.

      – Ну и что? – спросил Габович.

      – Как – ну и что? Так что же запечатлено на этих фотографиях?

      – Какая разница? – миролюбиво вставила жена.

      – Там запечатлен я, – сказал Габович, – там запечатлен я на могиле Ахматовой.

      Когда он направился в уборную, моя жена шепнула:

      – Веди себя прилично. Я тебя умоляю. И так все говорят, что у Довлатова совершенно невыносимый характер.

      Лишний

      Как обычно, не хватило спиртного, и, как всегда, я предвидел это заранее. А вот с закуской не было проблем. Да и быть не могло. Какие могут быть проблемы, если Севастьянову удавалось разрезать обыкновенное яблоко на шестьдесят четыре дольки?!.

      Помню, дважды бегали за «Стрелецкой». Затем появились какие-то девушки из балета на льду. Шаблинский все глядел на девиц, повторяя:

      – Мы растопим этот лед… Мы растопим этот лед…

      Наконец подошла моя очередь бежать за водкой. Шаблинский отправился со мной. Когда мы вернулись, девушек не было.

      Шаблинский сказал:

      – А бабы-то умнее, чем я думал. Поели, выпили и ретировались.

      – Ну и хорошо, – произнес Севастьянов, – давайте я картошки отварю.

      – Ты бы еще нам каши предложил! – сказал Шаблинский.

      Мы выпили и закурили. Алкоголь действовал неэффективно. Ведь напиться как следует – это тоже искусство…

      Девушкам в таких случаях звонить бесполезно. Раз уж пьянка не состоялась, то все. Значит, тебя ждут сплошные унижения. Надо менять обстановку. Обстановка – вот что главное.

      Помню, Тофик Алиев рассказывал:

      – Дома у меня рояль, альков, серебряные ложки… Картины чуть ли не эпохи Возрождения… И – никакого секса. А в гараже – разный хлам, покрышки старые, брезентовый чехол… Так я на этом чехле имел половину хореографического училища. Многие буквально уговаривали – пошли в гараж! Там, мол, обстановка соответствующая…

      Шаблинский встал и говорит:

      – Поехали в Таллинн.

      – Поедем, – говорю.

      Мне было все равно. Тем более